— Опять деньги просит? — Алина подняла глаза от ноутбука, увидев, как муж хмурится, глядя в телефон.
Костя молча развернул экран к жене. Сообщение от его матери гласило: “Сыночек, совсем беда с деньгами. Таблетки от давления закончились, а они теперь три тысячи стоят. Выручи маму.”
— Но мы же буквально позавчера отвезли ей полную аптечку лекарств, — недоумённо произнесла Алина.
Костя пожал плечами и набрал ответ. История с его матерью, Ларисой Петровной, тянулась уже который месяц, превращая их размеренную жизнь в бесконечный поток финансовых просьб и эмоциональных манипуляций.
***
Лариса Петровна Воронова всегда считала себя женщиной утончённой натуры. В молодости она мечтала стать актрисой, но родители настояли на педагогическом институте. После выпуска она проработала в школе ровно три месяца — дети её раздражали, а зарплата казалась оскорбительно маленькой.
Спасением стал брак с Виктором Семёновичем, начальником строительного управления. Он был старше на двенадцать лет, основательный, надёжный. Лариса с удовольствием ушла с работы, объяснив мужу, что её призвание — создавать уют в доме.
Уют заключался в покупке дорогих штор, частой смене мебели и бесконечных походах по салонам красоты. Готовила Лариса редко, предпочитая заказывать еду или питаться в кафе. Когда родился Костя, наняли няню — Лариса Петровна утверждала, что у неё слабые нервы для детского плача.
Виктор Семёнович молча оплачивал все прихоти жены. Но когда Косте исполнилось шестнадцать, его терпение лопнуло. Поводом стала покупка очередной шубы — пятой по счёту.
— Лариса, это уже перебор, — сказал он тогда.
— Как перебор? Ты что, жену одеть не можешь? — возмутилась она.
Развод оформили через полгода. Виктор Семёнович оставил квартиру бывшей жене, исправно помогал сыну, оплачивал его учёбу в университете. С Костей они остались в прекрасных отношениях, а когда тот женился, Виктор Семёнович стал для его супруги, Алины настоящим другом и советчиком.
***
Оставшись без мужа, Лариса Петровна впервые столкнулась с необходимостью работать. Ей было сорок лет — возраст, когда без опыта и навыков найти хорошее место практически невозможно. Первые недели после развода она провела в полной уверенности, что найдёт должность администратора в офисе или менеджера в магазине элитной одежды. Составила резюме, где творчески переосмыслила свой трёхмесячный опыт работы в школе двадцать лет назад, представив себя как “специалиста по работе с людьми с большим опытом организаторской деятельности”.
Собеседования проваливались одно за другим. Работодатели вежливо интересовались конкретными навыками, опытом работы с компьютером, знанием программ. Лариса Петровна краснела, бледнела и придумывала отговорки. После десятого отказа до неё начало доходить — красивого диплома педагогического института и умения эффектно выглядеть недостаточно.
Спасительный звонок раздался от Нины, бывшей однокурсницы, которая работала в отделе кадров на фабрике по производству бытовой химии.
— Ларка, у нас есть вакансия в цеху. Не престижно, зато берут без опыта.
— В цеху? — Лариса Петровна поморщилась. — А что за работа?
— Фасовка. Будешь крышки на флаконы надевать. Зато официально, соцпакет, и главное — вредность идёт, на пенсию в пятьдесят пять выйдешь.
От безысходности пришлось согласиться. Первый рабочий день стал шоком. Лариса Петровна восемь часов стояла у движущейся ленты и механически закручивала крышки на флаконах с средством для мытья полов. К концу смены болели ноги, спина, а пальцы едва разгибались.
— Это унизительно! — жаловалась она подругам за чашкой кофе. — Я, с высшим образованием, кручу какие-то крышки! Рядом со мной стоят женщины, которые и школу-то не закончили!
Подруги сочувственно кивали, хотя про себя думали, что работа как работа, не у станка же стоять. Но Лариса Петровна видела в этом личную трагедию и вселенскую несправедливость.
Но выбора не было. Алименты Виктор Семёнович не платил принципиально — считал, что бывшая жена должна сама себя содержать. Зато работа считалась вредной — химические испарения давали право на льготную пенсию.
Четырнадцать лет Лариса Петровна отработала на фабрике, каждый день проклиная судьбу. Она постоянно брала больничные, жаловалась на здоровье, конфликтовала с начальством. Когда наступил момент оформления льготной пенсии, она буквально побежала в отдел кадров.
— Мам, не торопись, — уговаривал Костя, когда узнал о её планах. — Доработай хотя бы до шестидесяти, пенсия будет в полтора раза больше.
— Ни дня больше! — отрезала Лариса Петровна. — Я своё отработала. Хватит издеваться надо мной! Четырнадцать лет я дышала этой химией, стояла на ногах, терпела хамство начальства!
Алина тогда показала свекрови расчёты — если проработать ещё три года, пенсия увеличится на семь тысяч. Даже график составила, где было видно, как растёт пенсионный коэффициент с каждым годом.
— Посмотрите, Лариса Петровна. Сейчас ваша пенсия будет двенадцать тысяч, а если доработаете до пятидесяти восьми — уже девятнадцать.
Но та даже слушать не стала, демонстративно отвернулась к окну.
— Вы молодые, здоровые, вам легко рассуждать. А я больше не могу! У меня и так здоровье подорвано!
***
Первый месяц пенсионной жизни прошёл в эйфории. Лариса Петровна просыпалась в одиннадцать, не спеша пила кофе, листая глянцевые журналы, которые покупала ещё по привычке из прежней жизни. Переодевалась к часу дня, шла на рынок — не за покупками, а прогуляться, посплетничать с знакомыми торговками, поторговаться для удовольствия. Два раза в неделю встречалась с подругами в кафе “Венеция” — то же заведение, где они собирались, когда она ещё была замужем за Виктором Семёновичем.
— Как же хорошо на пенсии! — говорила она подругам за чашечкой капучино. — Никаких тебе будильников, начальников, этого ужасного запаха химии. Живу как человек!
Отрезвление наступило в конце месяца. Почтальон принесла квитанции за коммунальные услуги — восемь тысяч триста рублей. Лариса Петровна пересчитала трижды, не веря своим глазам. После оплаты от пенсии в двенадцать тысяч оставалось три тысячи семьсот. На месяц. На еду, лекарства, проезд, всё остальное.
Началось с намёков.
Через три дня она позвонила сыну:
— Сынок, что-то холодильник барахлит. Вчера молоко купила, а оно к утру скисло. И мясо какое-то странное стало. Наверное, новый нужен.
Костя с Алиной приехали в субботу. Алина первым делом проверила холодильник — температура нормальная, компрессор работает тихо, морозилка исправна. В самом холодильнике обнаружился творог с истёкшим сроком годности и молоко, которое, судя по дате, должно было скиснуть ещё неделю назад.
— Лариса Петровна, холодильник исправен. Просто продукты просроченные.
— Да? — невинно удивилась свекровь. — Наверное, я даты перепутала. Зрение совсем плохое стало.
Но Костя, чувствуя себя виноватым, что давно не навещал мать, повёз их в супермаркет. Набрали две тележки продуктов — Лариса Петровна складывала всё подряд: и деликатесы, и экзотические фрукты, и дорогие сладости. Алина пыталась намекнуть, что манго по четыреста рублей за штуку — это перебор, но муж одёрнул её взглядом.
Через несколько дней — новый звонок:
— Костенька, беда! Зуб разболелся, всю ночь не спала. В поликлинике сказали — удалять надо, но там очередь на два месяца. А в платной клинике могут принять завтра, но десять тысяч просят. Сынок, помоги!
Костя перевёл деньги. Лариса Петровна действительно сходила к стоматологу — в районную поликлинику, где ей запломбировали небольшую дырочку бесплатно по полису. Процедура заняла полчаса. А деньги потратила на новое пальто.
— Ну что я, в старом ходить должна? — оправдывалась она, когда Алина случайно это обнаружила. — Мне пятьдесят пять лет, а не восемьдесят! Я ещё женщина! Хочу выглядеть достойно!
***
К зиме аппетиты Ларисы Петровны выросли. Она присылала сыну списки необходимого: сапоги зимние (обязательно кожаные, на натуральном меху), крем для лица (французский, тот что в золотой баночке за четыре тысячи), витамины (только импортные, швейцарские), увлажнитель воздуха, новое одеяло (пуховое, не синтетика!).
— Костя, это уже слишком, — сказала однажды Алина, подсчитав расходы. — Мы за последний месяц перевели твоей маме больше, чем потратили на себя.
— Что я могу сделать? Она же одна. — Костя выглядел измученным.
— Может, предложим ей подработку? — предложила Алина.
Следующие две недели Алина методично искала варианты. Изучала сайты вакансий, звонила знакомым, расспрашивала в социальных сетях. Составила целую подборку с подробными описаниями.
Первый вариант был идеальным — консьержка в соседнем доме, в пяти минутах ходьбы от квартиры Ларисы Петровны. График два через два, с семи утра до семи вечера. Сидеть в тёплой застеклённой кабинке, следить за порядком, принимать показания счётчиков раз в месяц. Зарплата пятнадцать тысяч.
— Что я, привратница какая-то? — фыркнула Лариса Петровна, даже не дослушав. — Сидеть целыми днями в будке как собака на цепи? У людей спрашивать, к кому они идут? Унизительно!
Второй вариант — расклейщица объявлений. Два часа в день, можно утром, можно вечером. Маршрут рядом с домом. Тысяча рублей в день.
— По улицам бегать? — возмутилась свекровь. — У меня суставы больные! Колени не гнутся! И вообще, на морозе с бумажками возиться — это же пневмонию подхватить можно!
Третий вариант нашёлся через знакомую — помощница в районной библиотеке. Три дня в неделю по четыре часа. Разбирать книги, выдавать читателям, вести простую картотеку. Двенадцать тысяч в месяц.
— Пыль от старых книг? — Лариса Петровна демонстративно чихнула. — У меня аллергия! И вообще, зрение плохое, мелкий шрифт не вижу.
Алина не сдавалась. Продавец в хлебном киоске — отказ (“Я не торговка!”). Гардеробщица в театре — отказ (“На ногах весь вечер стоять?”). Диспетчер в такси — отказ (“С хамами по телефону разговаривать?”). Упаковщица подарков в торговом центре — отказ (“У меня пальцы не гнутся!”).
На каждое предложение находилась причина для отказа, всё более абсурдная.
В конце декабря Лариса Петровна прислала новый список — подарки себе на Новый год. Духи за восемь тысяч, золотые серьги за пятнадцать, норковый берет за двенадцать.
— Или пусть работает, или пусть учится жить на пенсию, — твёрдо сказала Алина. — Костя, мы так скоро сами в долги залезем. У нас ипотеку одобрили, а первоначальный взнос твоей маме раздаём!
Костя молчал, глядя в список “необходимого”. В голове крутилась одна мысль: как объяснить матери, что праздник закончился?
***
Кульминация наступила в феврале. Лариса Петровна прислала Косте фотографию квитанций за коммунальные услуги с текстом: “Оплати половину. Это же и твоя квартира тоже.”
— Но я там не живу уже восемь лет! — возмутился Костя.
— Это твой родной дом. Ты что, матери помочь не хочешь?
В тот же день она позвонила и полчаса рассказывала, какая она несчастная, брошенная, больная. Что соседка её ровесница внуков нянчит, а она даже не знает, будут ли у неё внуки, потому что невестка карьеристка.
Алина слышала разговор и едва сдерживалась. Они с Костей планировали ребёнка, но хотели сначала накопить на первоначальный взнос для ипотеки. Теперь все накопления уходили к свекрови.
— Я поговорю с ней, — решилась Алина.
— Не надо, только хуже будет.
— Костя, так больше нельзя. Она высасывает из нас все соки.
На следующий день Алина поехала к свекрови одна. Застала её за просмотром очередного ток-шоу, в новом халате и с свежей укладкой.
— О, невестушка! — преувеличенно обрадовалась Лариса Петровна. — Костеньку где потеряла?
— На работе Костя. Лариса Петровна, нам нужно поговорить.
***
Разговор вышел тяжёлым. Алина спокойно объяснила: их семейный бюджет не резиновый. Они сами снимают квартиру, откладывают на своё жильё, планируют ребёнка.
— Так не планируйте! — фыркнула Лариса Петровна. — Сначала матери помогите.
— Мы помогаем. Но содержать здоровую пятидесятипятилетнюю женщину не обязаны.
— Здоровую? Да у меня букет болезней!
— Который не мешает вам ходить по подругам, ездить на рынок на другой конец города за помидорами подешевле и сидеть у телевизора по шесть часов в день.
Лариса Петровна покраснела.
— Ты следишь за мной?
— Нет. Просто вижу очевидное. Вы можете работать, но не хотите.
— Я всю жизнь работала!
— Четырнадцать лет из пятидесяти пяти. Это не вся жизнь.
Свекровь разрыдалась, начала жаловаться на неблагодарного сына, чёрствую невестку, несправедливую жизнь. Алина молча дождалась окончания спектакля.
— Лариса Петровна, у вас есть выбор. Либо вы ищете работу и живёте по средствам, либо мы ограничиваем помощь продуктовыми наборами раз в месяц. Решайте.
Вечером дома Костя выслушал рассказ жены, потом долго молчал.
— Знаешь, ты права. Хватит. Мама просто привыкла паразитировать — сначала на родителях, потом на отце, теперь на мне. Пора это прекращать.
— Она твоя мать. Не хочу, чтобы из-за меня вы поссорились.
— Не из-за тебя. Из-за её эгоизма. Завтра поеду к ней, расставлю все точки над i.
Лариса Петровна ещё долго звонила, плакала, угрожала умереть в нищете. Но Костя с Алиной держались твёрдо. Через месяц выяснилось, что свекровь устроилась смотрительницей в музей — работа непыльная, в тепле, с хорошим коллективом.
— Временно, — заявила она при встрече. — Пока вы не одумаетесь.
Но Алина видела — свекрови даже нравится. Появились новые знакомые, темы для разговоров. И главное — исчезло это вечное нытьё о маленькой пенсии.
Иногда, чтобы изменить жизнь, достаточно просто перестать ждать, что кто-то решит твои проблемы. Урок, который Лариса Петровна усвоила в пятьдесят пять. Поздно, но не слишком.
