– Да я столько пережила за эти дни! Врагу такого не пожелаю! А он… Он просто подал на развод! – жаловалась подругам Ксюша, нервно теребя салфетку и заказывая очередной коктейль. Свой первый свободный вечер после известия о разводе девушка решила провести в клубе – хоть как то отвлечься, залить горе сладким алкоголем и громкой музыкой.
Она сидела в полумраке уютного уголка, окружённая подругами, и без остановки говорила, говорила, говорила. Слова лились потоком, словно прорвало плотину, которую она столько дней удерживала изнутри.
– Вот как он мог? Я ночей не спала, похудела, подурнела… Успокоительные пачками глотала! Никакой благодарности! Выкинул меня из своей жизни, будто я какая то сломанная игрушка!
Подруги – Аня, Лиза и Света – сочувствующе кивали, время от времени вставляя короткие реплики: “Ты заслуживаешь лучшего!”, “Он не достоин тебя!”. Каждая из троих вынужденных слушательниц горячо поддерживала Ксюшу, ругая её бывшего мужа последними словами. Они обнимали её, гладили по плечу, заказывали ей воду, чтобы немного разбавить алкоголь, и старательно изображали праведный гнев. Какой нибудь невольный зритель мог подумать, что обсуждаемый мужчина действительно жутко непорядочный, и…
Был бы не прав.
Константин был замечательным мужем. Внимательным, заботливым, чутким… Он никогда не повышал голос, всегда спрашивал, как она себя чувствует, запоминал мелочи – вроде любимой конфеты или того, что она не пьёт кофе после шести. Он сам решал все, даже самые мелкие, проблемы и без разговоров помогал по дому.
Именно он предложил Ксюше бросить работу и посвятить всё свободное время семье.
– Ты так устаёшь, – говорил он, ласково проводя рукой по её волосам. – Давай я буду обеспечивать нас, а ты займёшься тем, что тебе действительно нравится. Ходи на йогу, встречайся с подругами, обустраивай наш дом – ты заслуживаешь отдыха.
Ксюша и сделала это с большим удовольствием – в тот же день написала заявление на расчёт. Ей нравилось быть дома, создавать уют, встречать Константина с улыбкой и вкусным ужином, планировать выходные и маленькие сюрпризы. Она чувствовала себя счастливой, нужной, любимой.
У Ксении не было ни одной претензии к мужу. Ни разу за три года совместной жизни она не поймала себя на мысли, что что то не так. Даже его сын от первого брака – двенадцатилетний Стас – не стал проблемой. Ксюша спокойно приняла мальчика, старалась быть доброй и ненавязчивой. Она не лезла в его личное пространство, не пыталась заменить мать, не настаивала на близости. Готовила его любимые блюда, оставляла сладости на столе, спрашивала, как дела в школе, но без назойливости.
Правда, сам мальчик относился к мачехе крайне настороженно. Он не доверял ей никаких секретов, не просил советов, не делился переживаниями. Чаще всего он просто проходил мимо, буркнул “привет” или “пока” и закрывался в своей комнате. В общем, вёл себя так, будто она совершенно посторонний человек.
Ксюшу это не обижало, правда! Её вполне устраивало подобное положение вещей. Быть матерью для двенадцатилетнего подростка не являлось предметом её мечтаний. Она не хотела навязываться, не стремилась стать “второй мамой” – ей хватало роли жены, хозяйки дома, подруги.
Они счастливо прожили в браке три года! Каждое утро начиналось с кофе, который Константин приносил ей в постель, каждый вечер заканчивался тёплыми разговорами на кухне. Они путешествовали, смеялись, строили планы – казалось, так будет всегда.
А потом случилось несчастье, которое и послужило причиной развода…
********************
– Мне только что звонили из больницы, – задыхаясь от слёз, говорила Марина невестке. – Костя в аварию попал! Они пытались дозвониться до тебя, но ты не отвечала…
Ксюша стояла в прихожей, только что вернувшись с прогулки. В руках – пакет с фруктами, на лице – расслабленное выражение человека, который ещё минуту назад ни о чём не беспокоился. Она машинально поставила пакет на тумбу, слегка нахмурилась.
– Я на незнакомые номера никогда не отвечаю, – несколько заторможено произнесла девушка, словно оправдываясь. Взгляд её скользнул по обеспокоенному лицу свекрови, и в этот момент до неё, наконец, дошло, что именно ей сказали. – Что?! Авария? Когда? В каком он состоянии? В какой больнице?
Вопросы сыпались один за другим, голос дрогнул, а в глазах вспыхнул настоящий испуг. Она шагнула ближе, схватила Марину за руку, будто искала опору.
– Тяжёлое состояние, – тихо, почти шёпотом ответила свекровь, опустив глаза. – Врачи… не дают никаких гарантий.
Последние слова повисли в воздухе, словно тяжёлый туман, окутывая комнату немым ужасом. Ксюша резко отстранилась, сделала пару шагов назад, будто пытаясь уйти от услышанного, но ноги подкосились. Она опустилась на край дивана, прижала ладони к лицу и разрыдалась.
Плач её был громким, надрывным, с прерывистыми всхлипами и причитаниями. Она то закрывала лицо руками, то бесцельно хваталась за подушку, то вскакивала, делала несколько шагов по комнате и снова падала на диван.
– Как же так… Как же это могло случиться… – бормотала она сквозь слёзы. – Он же всегда так аккуратно водил… Всегда…
Со стороны казалось, что девушка безутешна, что горе буквально разрывает её изнутри. Но те, кто знал Ксюшу получше, замечали в её поведении что то наигранное. Движения были слишком резкими, слёзы лились потоком, но взгляд время от времени скользил по окружающим, словно проверяя – видят ли они её страдания, сочувствуют ли.
Вскоре в квартире собрались родственники. Первой примчалась сестра Ксюши, следом – двоюродная тётя, потом подтянулись соседи, узнав о беде от Марины. Все они стояли в гостиной, перешёптывались, качали головами, время от времени бросая сочувственные взгляды на Ксюшу.
– Чем можно помочь? – тихо спросила сестра, подходя ближе. – Может, нужно что то в больницу отвезти? Или с бумагами помочь?
– Не знаю… – всхлипнула Ксюша, вытирая слёзы краем подушки. – Ничего не знаю… Мне так страшно…
– Мы что нибудь придумаем, – твёрдо сказала тётя, кладя руку ей на плечо. – Вместе справимся. Костя сильный, он выкарабкается.
В комнате повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь всхлипами Ксюши и тихими перешёптываниями собравшихся. Каждый думал об одном и том же: почему беда случается именно с такими людьми? Ведь Костя был тем самым человеком, о котором говорят “золотое сердце”. Чуткость, доброта, готовность помочь – всё это было в нём без капли притворства. Он мог задержаться на работе, чтобы доделать чужой проект, мог в три часа ночи поехать к другу, у которого сломалась машина, мог отдать последнюю тысячу тому, кому она нужнее.
– Такого человека больше нигде не найдёшь, – тихо произнесла одна из соседок, вытирая уголок глаза. – Почему именно с ним?
Остальные молча кивнули, соглашаясь. В этот момент все они чувствовали одну общую боль – боль за человека, который всегда был опорой для других, а теперь сам нуждался в помощи.
А между тем Марина Александровна всё чаще хваталась за грудь. Лицо её стало пугающе бледным, дыхание сбивалось, но Ксюша будто не замечала этого. Марина пыталась держаться, тихо сидела в уголке, время от времени прикрывая глаза, но даже эти очевидные признаки недомогания оставались без внимания.
Рядом, прижавшись к стене, стоял Стас. Подростку было всего пятнадцать, и он явно был в шоке. Всего пять лет назад он потерял мать, а теперь вот – отец в тяжёлом состоянии в больнице. В его глазах застыл недетский страх, он нервно теребил край футболки, то и дело поглядывая на взрослых в надежде, что кто то скажет: “Всё будет хорошо”. Но никто не говорил. Ксюша, поглощённая собой, даже не взглянула в его сторону.
Впрочем, Ксюша не просто не замечала состояние других – она активно оттягивала всё внимание на себя. Стоило кому то попытаться заговорить о том, что нужно делать дальше, как она тут же перебивала, снова начинала рыдать, вспоминать, как они были счастливы, как Костя любил её, как они мечтали о будущем. Её монолог звучал бесконечно, и постепенно даже самые сочувствующие начинали чувствовать усталость.
К вечеру приехала младшая сестра Кости – Лиза. Она вошла в квартиру решительно, с деловым выражением лица, и сразу взяла ситуацию под контроль. Лиза уже успела побывать в больнице, поговорить с врачами, узнать всё, что можно. Она договорилась об оплате операции, об одноместной палате, о закупке всех необходимых медикаментов и расходников. Её действия были чёткими, быстрыми, без лишних эмоций.
– Так, – сказала она, оглядев комнату, полную людей. – Всем спасибо за поддержку, но сейчас лучше разойтись по домам. Здесь и так тесно, а нам ещё нужно всё организовать.
Её тон не допускал возражений. Постепенно гости начали расходиться – кто то с облегчением, кто то с лёгким чувством вины за то, что уходит. Лиза железной рукой навела порядок, оставив только тех, кто действительно мог помочь.
Затем она подошла к матери. Марина всё так же сидела в углу, лицо её было пепельно серым.
– Мам, ты как? – спросила Лиза, присаживаясь рядом.
– Да ничего… Просто голова кружится, – слабо улыбнулась Марина.
Лиза тут же достала телефон, вызвала знакомого врача. Скорая уже приезжала – поставили укол и уехали, но лучше не стало. Врач прибыл через полчаса, осмотрел Марину, покачал головой.
– Давление скачет, сердце не в порядке. Ей нужен покой, строгий режим, лекарства. Я напишу назначения.
Лиза внимательно выслушала все рекомендации, тут же позвонила в аптеку, заказала доставку.
Потом она повернулась к Стасу.
– Поедешь ко мне домой, – твёрдо сказала она. – Здесь тебе нечего смотреть. Я приготовлю ужин, ты отдохнёшь, а завтра мы вместе поедем в больницу.
Мальчик кивнул, не споря. Он был рад хоть кому то довериться.
И тут Ксюша снова принялась разыгрывать сцену. Она медленно опустилась на кресло, прижала ладонь к виску и томно протянула:
– Мне… мне плохо… Кажется, я сейчас упаду…
Лиза, которая как раз выходила из комнаты матери с градусником в руке, резко остановилась. Взгляд её стал холодным, почти жёстким. Она не произнесла ни слова, лишь быстрым шагом подошла к Ксюше, схватила её за локоть и почти волоком потащила в ванную.
– Что ты… что ты делаешь?! – запинаясь, вскрикнула Ксюша, но Лиза уже включила холодную воду и сунула её голову под струю.
Вода хлынула потоком, мгновенно промочив волосы, затекала за воротник, стекала по лицу. Ксюша взвизгнула, рванулась, но Лиза держала крепко.
– Хватит! Хватит! – захлёбываясь, закричала Ксюша, вырываясь. – Ты что, с ума сошла?!
Лиза выключила воду, отступила на шаг, глядя на мокрую, растерянную Ксюшу с неприкрытым раздражением.
– Да как ты себя ведёшь? – выговаривала она, пока Ксюша лихорадочно вытиралась полотенцем, которое Лиза швырнула ей в руки. – Что за театр одного актёра? Ты должна была взять себя в руки и сама заняться всеми вопросами. Ты его жена! Ты! А не я, не мама, не соседи! Строила тут из себя несчастную, убитую горем вдову…
Она сделала паузу, глубоко вдохнула, пытаясь сдержать нарастающий гнев, и продолжила уже тише, но твёрже:
– Костя жив! И будет жив, слышишь? Не смей хоронить моего брата раньше времени! И не вздумай больше ничего подобного ляпнуть при маме или Стасе! Быстро вылетишь в свою родную деревушку!
Ксюша отшатнулась, словно её ударили. Она дрожащими руками поправила мокрые пряди, бросила взгляд в зеркало – косметика размазалась окончательно, тушь растеклась чёрными разводами под глазами. Внутри закипала обида, но вместе с ней – и злость.
– Ты не имеешь права так со мной разговаривать! – оскорблённо заявила она, стараясь придать голосу твёрдость. – Марина Александровна сама сказала, что состояние Кости очень тяжёлое и врачи не дают никаких гарантий! Как говорится, надейся на лучшее, но готовься к худшему.
Лиза скрестила руки на груди, взгляд её не смягчился.
– Готовься к худшему? – переспросила она с горькой усмешкой. – А ты подумала, что будет с мамой, если она услышит такие речи? Она и так на грани. А Стас? Мальчишка только-только начал приходить в себя после смерти матери, а теперь ещё и это! Ты хоть раз задумалась, как они себя чувствуют? Или тебе важно только, чтобы все смотрели на тебя и сочувствовали?
Ксюша открыла рот, чтобы ответить, но слов не нашлось. Она лишь нервно провела рукой по влажным волосам, пытаясь собраться с мыслями.
– Ты… ты просто не понимаешь, – пробормотала она наконец, опуская глаза. – Я переживаю. Я правда переживаю за Костю.
– Переживаешь? – Лиза шагнула ближе, голос её смягчился, но оставался твёрдым. – Тогда докажи это. Не слезами. Не обмороками. А делом. Возьми телефон, позвони в больницу, узнай, что нужно. Поговори с врачами. Помоги маме. Поддержи Стаса. Вот что от тебя требуется. А не эти… представления.
Ксюша молчала. В зеркале она видела своё отражение – мокрая, растрёпанная, с размазанной косметикой. И вдруг осознала, насколько жалко это выглядит. Но признать правоту Лизы было невыносимо.
– Молись, чтобы Костя выжил, – процедила сквозь зубы Лиза, глядя на Ксюшу жёстким, немигающим взглядом. – А то ты вообще всё потеряешь. Всё имущество – добрачное, так что ты не имеешь права на него претендовать. У Кости один наследник – сын!
Ксюша вздрогнула, но тут же вскинула голову, пытаясь сохранить лицо. Внутри всё сжалось, однако она не собиралась показывать слабость.
– Который ещё несовершеннолетний! – огрызнулась она, чувствуя, как в груди нарастает тревога. Нет, мужа она любила! Правда, любила! Но в голове уже давно крутились мысли о “пути отхода” – на всякий случай. Жить с инвалидом она точно не собиралась, так что для неё был бы предпочтителен другой вариант…
Лиза усмехнулась – холодно, без тени веселья.
– И что? Думаешь, в случае чего ты станешь его опекуном? Не смеши меня! Ты ему никто. Ни по крови, ни по закону. Повторю ещё раз – молись, чтобы Костя выжил.
Ксюша сжала кулаки, ногти впились в ладони. Ей хотелось закричать, возразить, найти хоть какой то аргумент, но в голове было пусто. Она чувствовала себя загнанной в угол – и это бесило ещё больше.
– Ты… ты просто хочешь меня унизить, – прошептала она, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. – Думаешь, мне всё это безразлично?
– Я думаю, что ты слишком занята собой, чтобы думать о других, – спокойно ответила Лиза. – Но сейчас не время для игр. Если хочешь остаться в этой семье – докажи, что ты этого достойна. Если нет… что ж, дверь открыта.
Ксюша недовольно фыркнула, резко развернулась и направилась в свою комнату. Хлопнула дверью, тут же повернула ключ в замке – будто отгородилась от всего мира. Опустилась на край кровати, обхватила колени руками и уставилась в стену.
Она должна была решить, что ей делать. Как себя вести? Быть заботливой женой и практически жить в его палате? Это выставит её в выгодном свете перед Костей и родственниками. Все будут видеть: вот она, верная супруга, не отходит от постели больного, жертвует собой, терпит бессонные ночи…
Но есть одно “но”. Если Костя не сможет оправиться от травм и вернуться к привычной жизни, как она тогда сможет его бросить? Ведь если она сейчас разыграет из себя преданную жену, потом отступить будет сложно. Родственники не поймут. Друзья осудят. Да и сам Костя… Он ведь не злодей, не тиран. Он всегда был добр к ней, заботился, баловал.
А если он выживет, но останется инвалидом? Сможет ли она вынести эту ношу? Ежедневные заботы, ограничения, возможно – постоянный уход… Нет, она не готова к такому! Ей нужна нормальная жизнь! Свобода! Возможность строить будущее без оглядки на чужие болезни и страдания!
Ксюша встала, подошла к зеркалу. Отражение встретило её усталым взглядом. Растрёпанные волосы, бледное лицо, тёмные круги под глазами. Она провела рукой по щеке, будто пытаясь стереть следы усталости.
– Что делать? – снова и снова крутилось в голове. – Как поступить правильно?
Она достала телефон, открыла контакты, задержала палец на имени подруги. Может, позвонить? Выговориться? Но что скажет подруга? Скорее всего, то же, что и Лиза: “Держись за мужа. Это твой шанс”.
Ксюша опустила телефон, села на подоконник, уставившись в окно. За стеклом медленно опускались сумерки, зажигались фонари. Город жил своей жизнью, а её мир будто завис между прошлым и будущим.
– Если Костя выживет… – думала она. – Если он будет здоров… Всё вернётся на круги своя. Я снова буду той Ксюшей, которую все знают – лёгкой, весёлой, беззаботной. А если нет…
Она не хотела додумывать эту мысль до конца.
– Лучше всего для меня играть роль горюющей жены, – наконец решила она. – Буду постоянно плакать, вызывать врача по пять раз на дню, делать вид, что не в состоянии даже с кровати встать. А дальше посмотрим…
Она представляла, как это будет выглядеть со стороны: хрупкая, измученная горем женщина, которая едва держится на ногах, но изо всех сил старается быть рядом с мужем. Родственники станут сочувствовать, соседи – шептаться с уважением: “Вот какая преданная жена!” А Костя… Он обязательно оценит её жертвенность. Или нет?
****************
Первые дни после решения дались ей легко. Она исправно разыгрывала спектакль: то всхлипывала у окна, то падала в кресло с бледным лицом, то звонила в больницу с дрожащим голосом: “Как он? Что говорят врачи? А можно мне к нему?” Медсестры сочувственно качали головами, родственники приносили еду и лекарства, а Лиза, хоть и смотрела косо, всё же не могла не признать: Ксюша “старается”.
Но спустя пару недель всё изменилось.
В один из визитов в больницу её отозвал в сторону лечащий врач Кости. Мужчина в очках с тонкой оправой, с усталыми, но добрыми глазами, попросил пройти в кабинет для приватного разговора.
– Ксения, я хотел с вами поговорить откровенно, – начал он, аккуратно складывая бумаги на столе. – Состояние Константина стабильное, но… возвращаться к прежней работе он не сможет. Потребуется долгая реабилитация – месяцы, возможно, годы. И это будет дорого.
Он говорил мягко, стараясь не ранить, но каждое слово било точно в цель. Врач хотел подготовить её к трудностям, дать время осознать реальность. Но в голове Ксюши уже щёлкнул выключатель.
– Всё. Это конец, – подумала она, чувствуя, как внутри что то холодеет.
Она кивнула, выдавила из себя пару слёз, пробормотала: “Я справлюсь… Я буду рядом…” – но в душе уже всё решилось.
– Быть сиделкой при собственном муже? – мысленно повторила она. – Нет! Я ещё молода! У меня вся жизнь впереди. Не могу потратить её на уход за тяжелобольным.
Она вышла из кабинета, поправила пальто, глубоко вдохнула. В голове уже складывался план: как мягко отстраниться, как найти “достойную” причину для расставания, чтобы не выглядеть предательницей. Может, сказать, что не выдерживает эмоционального груза? Или сослаться на здоровье? Главное – сделать это аккуратно, без скандалов.
Но она не знала главного: врач сказал ей не совсем правду.
На самом деле Константин, лежа в палате, давно наблюдал за поведением жены. Он видел, как редко она приходит, как отстранённо разговаривает, как её глаза бегают, будто она ищет выход. Ему было больно, но он хотел знать наверняка: любит ли она его по настоящему? Или её привязанность – лишь иллюзия, построенная на комфорте и благополучии?
Он помнил, как в первые дни после аварии Ксюша рыдала у его постели, хватала за руку, шептала: “Только живи, только держись!” Тогда ему казалось – вот она, настоящая любовь. Но потом… Потом её визиты стали короче, глаза – отстранённее, а слова – формальными.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивала она, глядя куда то в сторону.
– Всё хорошо, – отвечал он, а сам думал: “Да ничего не хорошо. Ни у меня. Ни у нас”.
И тогда он решился. Позвал лечащего врача, попросил поговорить с Ксюшей особо.
– Скажите ей, что я вряд ли смогу вернуться к работе, – тихо произнёс Константин, сжимая край одеяла. – Что реабилитация займёт годы. Что всё будет очень сложно и дорого.
Врач поднял брови:
– Вы уверены? Эти слова не соответствуют действительности! Мы поднимем вас на ноги! Думаю, в дальнейшем вы даже не вспомните об этом проишествии.
– Уверен. Хочу знать, останется ли она со мной, когда поймёт, что это не временная беда, а новая реальность.
Врач колебался, но в конце концов кивнул.
И вот теперь Константин знал ответ.
Ксюша, получив от врача “страшный прогноз”, поначалу разыграла сцену: заплакала, заломила руки, пробормотала что то про “как же мы будем”. Но в глазах её, как заметил врач, не было настоящего отчаяния – скорее растерянность, смешанная с подсчётом возможных потерь. Она кивала, вытирала слёзы, обещала “быть рядом”, но в движениях чувствовалась фальшь, будто она играла роль в плохо срежиссированном спектакле.
А потом… Потом она стала появляться ещё реже. Звонила не сама, а через сестру или мать. В разговорах звучали оправдания: “Я плохо себя чувствую”, “Доктор сказал, что тебе нужен покой”. Каждое такое “не могу прийти” било по сердцу сильнее, чем боль от травм.
Константин закрывал глаза и вспоминал, как всё начиналось. Их первые свидания, смех, планы на будущее. Он думал: “Неужели это было ненастоящее? Неужели всё держалось только на том, что у нас была хорошая жизнь, а теперь, когда пришло испытание, она готова уйти?”
Когда силы начали возвращаться, он принял решение. Попросил медсестру достать из тумбочки телефон, набрал номер Ксюши. Гудки тянулись долго, наконец она ответила – голос вялый, будто её оторвали от важного дела.
– Ксюш, нам нужно поговорить, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– Что? – коротко бросила она. – Я сейчас занята, может, позже?
– Нет. Сейчас. Я подаю на развод.
Тишина. Потом – резкий вдох, словно она не поверила.
– Что?! Ты… ты шутишь?
– Никаких шуток. Я всё решил.
Она молчала долго, слишком долго. А потом, почти шёпотом:
– Ты не можешь так поступить. Мы же семья…
– Семья – это когда оба готовы быть рядом и в радости, и в горе, – перебил он. – А ты… Где ты есть? Едва услышала слова врача и сразу начала искать способ уйти без урона для репутации. Думаешь, я ничего не знаю?
– Но я же старалась! – вскрикнула она, и в голосе прозвучала обида, почти злость. – Я приходила, я волновалась…
– Приходила – да. Волновалась – не уверен. Ты думала не обо мне, а о том, как это скажется на твоей жизни. И решила сбежать, узнав, что как ранше уже не будет.
Она хотела что то сказать, но он опередил:
– Не надо оправданий. Я всё видел. Всё понял. И да, я встану на ноги. Очень скоро. Врач соврал тебе, по моей просьбе. А вот теперь прощай.
Константин нажал “отбой”, положил телефон на тумбочку и закрыл глаза. В груди было пусто, но вместе с тем – странно легко. Он не знал, что ждёт его впереди, но одно понимал точно: лучше быть одному, чем с тем, кто бежит от первых трудностей, бросая “любимого” человека на произвол судьбы…
