Макс стоял в коридоре с пластиковым пакетом в руках. В пакете — бутылка её любимого вина и коробка конфет. Банально до тошноты. Но что ещё приносят, когда возвращаются?
— Я больше не уйду. Прости. Я понял. Ты — всё, что у меня есть.
Кира прислонилась к дверному косяку. Халат, тапочки, волосы собраны в небрежный пучок. Смотрела спокойно, без эмоций. Как на рекламу по телевизору — вроде видишь, но не вникаешь.
— В прошлый раз ты тоже понял. Потом забыл мои ключи в машине и просто не вернулся. Помнишь?
Помнил. Четыре месяца назад. Поссорились из-за ерунды — она попросила забрать продукты по дороге, он забыл. Слово за слово. Хлопнул дверью. Ключи оставил в машине специально — чтобы был повод вернуться. Не вернулся.
— Но теперь — точно. Не проси объяснить. Просто поверь.
Кира отступила, пропуская его внутрь. Не верила. Но и выгонять сил не было. Третий раз за два года. Уходил — возвращался. Каждый раз клялся, что навсегда.
***
Первые дни Макс старался. Вставал раньше, готовил завтрак. Мыл посуду без напоминаний. Приносил цветы — не розы, тюльпаны. Она любила тюльпаны.
— Давай сходим в то кафе, где познакомились, — предложил в пятницу.
— Его закрыли год назад.
— А… Тогда в другое?
Пошли в другое. Сидели напротив друг друга, как незнакомые люди на первом свидании. Он рассказывал о работе, шутил. Она кивала, улыбалась вежливо.
— Ты какая-то… отстранённая, — заметил он.
— Просто устала. Неделя тяжёлая.
Ложь. Неделя была обычной. Но объяснять, что устала она от него, от его возвращений и уходов — не хотелось.
***
Через неделю Макс принёс завтрак в постель. Круассаны из той французской пекарни через два квартала. Свежевыжатый апельсиновый сок. Кофе.
— Спасибо, — сказала Кира.
Ела молча. Он сидел на краю кровати, смотрел с надеждой. Ждал похвалы? Благодарности? Прощения?
Через две недели заметила — его рубашки снова в её шкафу. Аккуратно развешаны между её платьями. Зубная щётка в стакане. Бритва на полочке.
Не стала ничего говорить. Какой смысл? Через месяц-два-три снова уйдёт. Заберёт рубашки, щётку, бритву. Оставит пустоту.
***
— А если станет скучно? — спросила однажды за ужином. — Или страшно? Или захочется снова “пожить для себя”?
Он отложил вилку, посмотрел серьёзно.
— Я понял. Ты — мой дом.
Красивые слова. Он всегда умел говорить красиво. В первый раз она велась на эти слова. Во второй — надеялась. В третий — просто слушала.
— Интересно, как долго ты в нём не потеряешься.
***
Суббота. Шли по улице, держались за руки. Макс что-то рассказывал про новый проект, увлечённо жестикулировал свободной рукой. Кира слушала вполуха.
На перекрёстке он резко остановился. Навстречу шла женщина — высокая, в бежевом пальто, красивая той холодной красотой, которая не греет.
— Привет, — сказала она, глядя только на Макса. — Ты не отвечаешь на сообщения.
— Лена… Привет.
— Забери свои книги. Я оставила их у твоей бывшей, — кивнула в сторону Киры. — Похоже, ты к ней опять вернулся.
Кира почувствовала, как его рука напряглась. Отпустила. Сделала шаг в сторону.
— Это просто… Мы общались. Всё закончилось. Я же не скрывал…
Общались. Пока он клялся в вечной любви, “общался” с другой. Классика.
Лена пожала плечами.
— Мне всё равно. Просто забери вещи. И удали мой номер.
Развернулась, ушла. Каблуки цокали по асфальту.
Макс повернулся к Кире. Лицо виноватое, глаза — как у побитой собаки.
— Кира, это не то, что ты думаешь…
Она подняла руку — стоп.
— Ты снова пришёл, не разобравшись. С пустыми руками. Только с “прости”. Ты не выбираешь меня. Ты просто не умеешь быть один.
— Но я выбрал! Я здесь!
— Ты здесь, потому что там не получилось. Как всегда.
Развернулась, пошла домой. Он — за ней. Молча поднялись на третий этаж. Кира открыла дверь, вошла первой.
— Не уходи, — сказала. — Но и не делай вид, что ты здесь.
— Что?
Не ответила. Прошла на кухню. Взяла его любимую кружку — с котиком — переставила на верхнюю полку. Туда, куда он без стремянки не достанет. В ванной перевернула его зубную щётку в стакане — щетиной вниз.
Приготовила ужин. Одну порцию. Села есть.
Макс стоял в дверях кухни.
— Кира, давай поговорим.
— О чём? О том, как ты “общался” с Леной, пока клялся мне в любви? Или о том, что это уже третий раз?
— Я могу объяснить…
— Не надо. Ешь, если голодный. Продукты в холодильнике.
Доела. Помыла тарелку. Ушла в комнату.
***
Ночью он постучал в дверь спальни.
— Мы не поговорим?
Кира сидела в кровати с книгой. Подняла глаза.
— Мы живём в одном доме. Не в одной жизни. Ты гость. Без статуса, без ключей, без иллюзий. Хочешь остаться — плати временем, делами, тишиной. Не обещаниями.
— Я не понимаю…
— Живи здесь, если хочешь. Но я больше не буду делать вид, что мы пара. Готовь себе сам. Стирай сам. Решай сам. Я не твоя девушка, жена, спасательный круг. Я просто человек, который разрешает тебе занимать часть пространства.
— Но зачем? Если ты меня не любишь, просто скажи…
— Я не знаю, люблю или нет. Я устала разбираться. Делай что хочешь, Макс. Только не жди от меня ничего.
Закрыла книгу. Выключила свет. Повернулась к стене.
Он постоял ещё немного. Ушёл.
***
Первую неделю Макс пытался вернуть всё как было. Готовил ужины на двоих — Кира брала свою порцию, ела в комнате. Предлагал посмотреть фильм — она уходила читать. Пытался обнять — она отстранялась.
Не грубо. Спокойно. Как от незнакомца в метро.
На второй неделе сдался. Начал жить параллельно. Готовил себе. Смотрел сериалы один. Засыпал на диване.
На третьей — принёс книгу. Просто оставил на кухонном столе. “Маленький принц” на французском — она давно хотела перечитать в оригинале.
Кира взяла книгу. Ничего не сказала.
Потом он начал делать мелкие дела. Почистил ванну — не дожидаясь, пока она попросит. Поменял перегоревшую лампочку в коридоре. Полил цветы, когда заметил, что земля сухая.
Не хвастался. Не ждал благодарности. Просто делал.
***
В среду утром Кира сварила кофе на двоих. Поставила его кружку — ту самую, с котиком — на стол. Налила кофе. Ушла в комнату.
Макс пил кофе в одиночестве. Но это был первый знак за три недели. Первый шаг навстречу.
В четверг кофе был только для неё.
В пятницу — снова на двоих.
Качели. То ближе, то дальше. Кира словно проверяла — останется ли он, если она не будет держать. Не будет любить, прощать, верить.
Просто позволит существовать рядом.
***
— Почему ты не выгнала меня? — спросил он в субботу вечером.
Стояли на балконе. Кира курила — начала снова, после двух лет. Макс просто стоял рядом.
— А зачем? Ты бы вернулся. Через месяц, два, полгода. С цветами, вином, обещаниями. И мне снова пришлось бы решать — верить или нет, пускать или нет.
— И сейчас?
— А сейчас ты просто здесь. Без статуса, без обещаний. Тебе некуда возвращаться, потому что ты никуда не уходил. И некого просить о прощении, потому что я ничего не жду.
— Это жестоко.
— Нет. Жестоко — это давать надежду, а потом уходить. Снова и снова.
Затушила сигарету. Хотела уйти, но он удержал за руку.
— Я всё ждал, что ты скажешь: “Уходи”. Но ты не сказала.
Кира повернулась к нему.
— Ты сам решаешь. Я просто больше не буду тем, к кому возвращаются. Хочешь — живи. Хочешь — уходи. Но будь в этом честен.
***
Он молчал долго. Смотрел на город за окном. На огни машин внизу. На её профиль в полумраке.
— А если я останусь? Насовсем?
— Не знаю. Время покажет.
— Ты будешь со мной? Не рядом — со мной?
— Не знаю. Может быть. Когда-нибудь.
— Это нечестно. Ты не даёшь мне шанса.
Кира усмехнулась.
— Я дала тебе три шанса. Теперь твоя очередь давать их себе.
Ушла с балкона. Макс остался. Думал.
Впервые его не просили остаться. Но и не выгоняли.
Впервые выбор был только за ним. Без манипуляций, без условий, без обещаний счастья.
Просто выбор — быть здесь или нет.
***
Прошёл месяц. Макс всё ещё жил в квартире. Спал на диване. Готовил себе сам. Иногда они ужинали вместе — молча, как соседи по коммуналке.
Иногда Кира варила кофе на двоих. Иногда — нет.
Он больше не пытался вернуть прошлое. Учился жить в настоящем. Странном настоящем, где он был и не был одновременно.
В дождливый вторник Кира пришла с работы промокшая. Макс молча дал ей полотенце. Сварил чай. Поставил на стол.
— Спасибо, — сказала она.
Первое искреннее “спасибо” за два месяца.
Маленький шаг. Крошечный. Но в правильном направлении.
Макс сел напротив. Не стал ничего говорить. Просто пил свой чай.
Впервые не обещал остаться навсегда.
Впервые — не думал об уходе.
Просто был. Здесь и сейчас. Без гарантий на завтра.
И странным образом именно это давало надежду. Не ему — им обоим.