Лена посмотрела на телефон, как на ядерную боеголовку. Потом перевела взгляд на Сашу.
— У нас есть 12 часов, — сказала она. — Надо менять замки, менять страну, менять фамилии.
Саша, услышав новость, не сразу среагировал. У него было выражение лица человека, которому только что сообщили, что теперь он будет жить в одной комнате с волком и курицей, а кормить можно только одного.
— Может, она просто соскучилась… — попытался он.
— Ага. И заодно решила провести ревизию моих кастрюль. Как в прошлый раз.
— Да ладно тебе, — отмахнулся он. — Может, на недельку приедет. Побудет и обратно к своей гармошке.
Наивный. Как щенок, впервые увидевший пылесос.
На следующее утро Лена проснулась от запаха. Запах был знакомым, тяжёлым и пугающе кулинарным. Это был… суп. Людмила Петровна уже хозяйничала на кухне. Саша где-то отступил вглубь квартиры, оставив жену на передовой.
Лена заглянула на кухню.
— Доброе утро! — бодро сказала свекровь, уже орудуя половником. — Я тут решила, что ваш суп — это, конечно, не суп. А водичка с претензией. Вот — настоящий суп, как в мою молодость!
На плите булькало нечто, напоминающее суп только в том смысле, что оно было жидким. Лена знала этот рецепт. Он назывался: «Я покажу тебе, как надо жить».
— Спасибо, но у нас был ужин на вечер, — аккуратно начала она.
— Да? А где он? В мусорке? — свекровь подмигнула. — Шучу-шучу! У меня просто руки чешутся! Пока жила у Гали — руки от безделья опухли!
Лена сглотнула. Да, весело начинается.
Прошла неделя.
Потом вторая.
И вот Людмила Петровна уже «временно» обосновалась в комнате, которую раньше называли «гостевой», а теперь просто «её». Она носила халат, как флаг победы, и комментировала всё: от погоды до длины юбки у ведущей прогноза погоды. А уж как она обсуждала Лену — это было искусство. Порой Лене казалось, что она находится в реалити-шоу под названием «Как не свихнуться за 30 дней».
Однажды Лена нашла свой свитер в шкафу… постиранный. Но не машинкой, а руками. В кипятке. Свитер теперь годился разве что для таксы, страдающей клаустрофобией.
— Я тебе помогла! — радостно сказала свекровь. — Раньше как-то люди жили без этих машин-автоматов! Всё вручную, и никто не жаловался!
Лена улыбнулась, скрипя внутренними шестерёнками.
— Конечно. А ещё в пещерах жили. Может, и туда вернёмся?
Саша старался держаться нейтрально. Иногда пытался шутить. Один раз он даже сказал: «Мам, ну не надо так». На что получил в ответ трёхчасовую лекцию о том, как она его в 6 месяцев поднимала на руки 17 раз за ночь, и вообще — родила в муках, а он, неблагодарный, теперь позволяет чужой женщине (!) командовать в доме!
Чужая женщина. Лена. Супруга. Хозяйка дома. Но — чужая.
Лена уже не плакала. Ей было даже не грустно. Ей было… всё равно. Опустошённо. Как будто внутри неё кто-то нажал на кнопку «режим самолёта».
И однажды, сидя утром на кухне с остывшим кофе, она спросила:
— Саш, ты помнишь, как ты обещал, что всё изменится?
Он напрягся, как кот, услышавший «ветеринар».
— Конечно.
— А тебе не кажется, что всё осталось, как было?
Он потупился. Не потому что не понимал. А потому что понимал слишком хорошо.
— Но она же… болеет… — пробормотал он.
— Саша, — Лена посмотрела ему в глаза. — А обо мне кто-нибудь беспокоится?
И он снова промолчал.
В тот вечер Лена вышла на улицу одна. Был дождь, капли падали прямо за воротник, и, как назло, зонтик оказался в том самом шкафу, в который она боялась заглядывать — там теперь «вещи Людмилы Петровны». И всё было ясно.
Она шла, не чувствуя ни холода, ни сырости.
Проходя мимо подъезда, Лена бросила взгляд в окно. Там, в прихожей, всё ещё стоял чемодан. Старый, надёжный, проверенный. Он ждал.
Лена шла по улице, не замечая ни ветра, ни дождя. Он струился по её волосам, за шиворот, в душу. Если бы это был фильм, сзади играл бы фортепиано, где каждая нота — это «Ну вот опять…». Но это была не мелодрама — это была её жизнь. И она устала.
Вернувшись домой, она прошла мимо кухни, где Людмила Петровна, закутавшись в плед, смотрела сериал и гремела чайной ложкой в чашке. Из комнаты доносился глухой стук клавиш — Саша играл в танчики. Всё на своих местах. Всё как раньше. Ужас в том, что всё как раньше.
Лена сняла куртку, скинула обувь и остановилась у чемодана. Старый, потрёпанный, но верный чемодан. Как Пегас, только без крыльев — не унесёт в небо, но увезёт хоть куда-нибудь, где можно будет дышать.
Она аккуратно открыла его. Вещи лежали на своих местах. Всё было готово.
— Лен, ты чего? — спросил Саша, появившись из-за угла. — Ты опять…?
Лена не смотрела на него.
— Да, Саша. Опять.
Он сделал шаг вперёд:
— Но… мы же уже всё решили. Ты же осталась. Мы же… вместе…
— Мы? — она повернулась к нему. — Где мы, Саша? Где? Пока я варю суп и стираю носки, ты молчишь. Пока твоя мама с утра до вечера критикует, ты прячешься в компьютер. Мы вместе только на семейных фото. И то — старых.
Саша попытался что-то сказать, но Лена подняла руку.
— Подожди. Не перебивай. Ты хороший. Правда. Просто… не муж. Не партнёр. Ты как… телевизор. Фоном. Иногда шумный, иногда милый. Но жить с телевизором я не хочу.
Он опустил голову. А Людмила Петровна выглянула из кухни:
— О! Ну началось! Я так и знала! Всю душу вложила, а она чемодан собирает! Мама на пороге — чемодан в руки!
Лена тихо рассмеялась. Уставшая, пустая, но с какой-то странной лёгкостью внутри.
— Именно, — кивнула она. — Чемодан в руки. Потому что я больше не хочу жить в постоянной драме. Это не семья. Это театр, где я всё время в главной роли — «виновата».
Людмила Петровна открыла было рот, но Лена резко добавила:
— И не надо про давление. Про ноги. Про родила в муках. У меня тоже есть жизнь. И, возможно, я тоже хочу быть главной в ней, а не героиней второго плана в вашем семейном сериале.
Саша сел на пуфик. Молчал. А потом сказал:
— А если я всё-таки скажу маме уехать? Прямо сейчас? Если я позвоню сестре и попрошу приютить её?
Лена покачала головой:
— Уже поздно. Я слишком долго ждала. Я надеялась, я верила. Но… всё сгорело. Остался пепел. Я больше не злюсь. Просто… пусто.
Саша поднялся:
— Лен, пожалуйста…
Она подошла к нему, обняла. По-настоящему. Последний раз. Тихо, нежно. Без обиды. Без упрёков.
— Прощай, Саш. Ты был моим домом. Но твоя мама — управляющая ТСЖ. И она слишком часто меня отключала от света.
Когда Лена вышла из подъезда с чемоданом, на улице вдруг выглянуло солнце. Случайность? Возможно. Но ей хотелось думать, что это знак.
Она не знала, что будет дальше. Может, подруга приютит. Может, снимет угол. Может, уедет к морю и заведёт бар с названием «Свободная как ветер». Но одно она знала точно: она свободна. Не физически — морально. Она перестала быть чужой в собственном доме. Она вернула себе себя.
И пока Саша сидел на кухне, а его мама шептала в трубку: «Так и знала, уйдёт, бросит, эгоистка…», Лена шагала по улице — мокрая, промёрзшая, но вдруг счастливая. Не оттого, что всё кончилось. А оттого, что всё — началось.
Конец.
