— Мам, ну пожалуйста, всего на пару недель. Мы с Артёмом уже не знаем, куда деваться.
Вера Павловна прижала телефон к уху, глядя на рулоны обоев, прислонённые к стене в коридоре. Год назад вышла на пенсию — тридцать пять лет медсестрой отработала. Вставала в пять утра, бегала по больничным коридорам, терпела хамство пациентов. Наконец-то могла пожить для себя. Копила на ремонт. Хотела обновить дом, который они с покойным мужем строили всю жизнь.
— Ну хорошо, Оксана. Приезжайте.
— Спасибо, мамочка! Ты как всегда выручаешь!
В субботу утром к калитке подъехала старая «Газель». Артём вылез из кабины, хлопнул дверью, начал выгружать сумки. Оксана вывела из машины детей — Кирилла и Соню. Следом выпрыгнула большая рыжая собака, дёрнула поводок.
— Мам, это Рекс, — сказала Оксана, поднимаясь на крыльцо. — Не волнуйся, он добрый.
Вера замерла на пороге.
— Собака? Оксана, ты же знаешь, у меня Барсик…
— Да ладно, мам, они привыкнут. Рекса оставить было не с кем.
Барсик сидел на подоконнике в зале, наблюдал за происходящим круглыми глазами. Серый, пушистый, с белой грудкой. Пять лет назад муж принёс его котёнком — за месяц до инфаркта. Барсик был последним, что осталось от той жизни.
Рекс ворвался в дом, сразу учуял кота и рванул к окну. Барсик шипнул, прыгнул на шкаф. Собака заскулила, подпрыгивала, царапала когтями мебель.
— Артём, уведи собаку! — крикнула Вера Павловна.
— Да ничего, — отмахнулся зять, внося сумки. — Сами разберутся.
Оксана обняла Веру Павловну на крыльце.
— Ты не представляешь, как нам тяжело было. Хозяйка съёмную квартиру продала, выгнала нас за неделю. Артём без работы сидит уже месяц, денег ни на что не хватает. Мы вообще на улице чуть не остались.
Вера Павловна покачала головой. Тут же подбежали внуки — Кирилл и Соня. Она обняла их, поцеловала в макушки.
— Бабуль, а у тебя есть мороженое? — спросил Кирилл.
— Сейчас посмотрим, — улыбнулась Вера Павловна. — Пойдёмте в дом.
К вечеру дом был завален вещами. Сумки, пакеты, детские игрушки, миски для собаки в прихожей. Вера Павловна отдала свою спальню Оксане с Артёмом, дети устроились в зале на диване. Рекс лёг у их ног. Барсик только к вечеру осторожно спустился со шкафа, прокрался на кухню к своей миске.
Вера Павловна легла на веранде на старой кушетке — летом нормально, но неудобно. Смотрела в потолок, слушала лай собаки из зала и шорох Барсика где-то в доме. Переживала за кота — бедняга весь день прятался, не подходил к миске. Две недели, думала она. Всего две недели.
Утром Кирилл разбудил всех в семь криком. Соня отобрала у него планшет. Вера Павловна встала, пошла разнимать внуков. Оксана высунулась из спальни, зевая:
— Мам, ты посмотри за ними, а? Мы ещё поспим.
Вера Павловна покормила детей кашей, умыла, включила мультики. Села за стол с чашкой чая — той самой, которую подарил покойный муж двадцать лет назад. Белая, с синими незабудками. Держала её в руках, грела пальцы. Барсик сидел под столом, прижимался к её ногам. Не ел с утра — боялся выходить, пока в доме собака.
Кирилл пронёсся мимо, задел локтем край стола. Чашка упала, разбилась на три крупных осколка и мелкую крошку.
Вера Павловна замерла. Смотрела на осколки и не могла пошевелиться.
— Кирюш, аккуратнее надо! — крикнула Оксана из спальни, но не вышла.
Мальчик глянул на бабушку, пожал плечами и вернулся к телевизору.
Вера Павловна присела на корточки, начала собирать осколки. Руки дрожали. Никто даже не извинился. Просто чашка. Просто память.
Через три дня Оксана зашла на кухню, где Вера Павловна резала овощи на салат.
— Мам, слушай, у меня к тебе разговор.
Вера Павловна отложила нож, вытерла руки.
— Ты же собиралась делать ремонт, да? — Оксана села напротив, заговорщицки наклонилась. — Может, отложишь? Нам бы сейчас на первый взнос помочь, а? Мы квартиру присмотрели, но денег не хватает.
Вера медленно покачала головой.
— Оксана, я год копила. Мне самой нужно.
— Мам, ну ты же одна живёшь! Тебе какая разница, старые обои или новые? А нам с Артёмом семью поднимать надо!
— Нет, Оксан. Извини.
Дочь резко встала, стукнула ладонью по столу.
— Вечно ты только о себе думаешь!
Хлопнула дверь. Вера Павловна осталась сидеть на кухне, глядя на недорезанные помидоры.
Вечером Артём оставил в ванной гору грязной одежды — рабочие штаны в цементе, майки, носки.
— Вера Павловна, вы же дома, постираете? — бросил он, проходя мимо.
Вера Павловна стояла в дверях ванной, смотрела на эту кучу и молчала. Потом закрыла дверь, пошла на веранду. Села в кресло-качалку — то самое, где любила сидеть по вечерам с мужем. Смотрела на участок, на яблони, на калитку. Её дом. Их с мужем дом. Который они строили, клали фундамент, поднимали стены. А теперь он больше не её.
На следующий день Оксана попросила посидеть с детьми.
— Мам, всего на пару часов. Мне к подруге нужно съездить, дела обсудить.
Вера Павловна кивнула. Оксана уехала в десять утра. Вернулась в восемь вечера.
Дети весь день требовали внимания. Кирилл сломал игрушку, плакал. Соня хотела гулять, но на улице жара. Рекс выл у двери, просился на прогулку. Вера Павловна вывела собаку, потом готовила обед, потом мыла посуду, потом укладывала внуков спать днём. Кирилл не спал, прыгал на диване. Соня капризничала.
К вечеру у Веры Павловны болели ноги, раскалывалась голова.
Оксана вернулась весёлая, с пакетами из магазина.
— Спасибо, мам! Как дети?
— Нормально, — устало ответила Вера Павловна.
— Отлично. Я завтра с Артёмом на пикник поеду. Ты же побудешь с ними?
Вера Павловна хотела сказать «нет», но Оксана уже ушла на кухню разбирать покупки.
В субботу Артём с Оксаной уехали с утра. Сказали — до вечера вернутся. Вера Павловна осталась с детьми и собакой. Кирилл требовал включить мультики, Соня хотела на качели. Рекс лаял, требовал выгула. Барсик сидел под столом на кухне, не выходил.
Вера Павловна вывела детей во двор. Соня качалась на старых качелях, Кирилл гонял Рекса по участку. Вера Павловна села на крыльцо, смотрела на них. Внуки были шумными, но родными. Она любила их. Но силы кончались.
К вечеру она накормила детей ужином, уложила спать. Села на веранде с чаем. Ждала.
Оксана с Артёмом вернулись в одиннадцать вечера. Громко смеялись, заходя в дом. Артём шатался, держался за косяк двери. Оксана хихикала.
— Мам, как дети?
— Спят давно.
— Вот и хорошо! — Оксана прошла в спальню, даже не спросив, как Вера Павловна справилась, не устала ли.
Вера Павловна стояла в коридоре, слушала их пьяный смех из-за двери. Что-то внутри сжималось всё туже.
На следующий день Вера Павловна попросила Артёма вынести мусор. Ведро стояло у двери уже два дня, переполненное.
— Вера Павловна, вы тут дома сидите, вам что, трудно? Я хоть на стройках ишачил!
— Артём, у тебя работы нет уже две недели.
Он резко обернулся.
— И что? Я устал, понимаете? Мне тоже отдых нужен!
Оксана вышла из спальни.
— Мам, не придирайся. Артём и так нервный.
Вера Павловна ничего не ответила. Взяла ведро сама, вынесла на улицу.
Вечером Оксана зашла на кухню, где Вера Павловна мыла посуду.
— Мам, я тут подумала. Может, ты нам денег дашь на аренду? Ну хоть немного. Мы квартиру нашли, но не хватает на первый месяц.
— Оксана, у меня нет лишних денег. Я на ремонт копила.
— Да какой ремонт?! — голос дочери стал резким. — Тебе одной такой дом не нужен! Продай его, переедь в квартиру поменьше, помоги детям!
Вера Павловна обернулась, посмотрела на дочь.
— Этот дом мы с отцом строили. Всю жизнь.
— Папы уже пять лет нет! Хватит цепляться за прошлое!
Слова повисли в воздухе. Вера Павловна выпустила губку из рук, она упала в раковину с глухим звуком.
— Выйди, Оксана.
— Что?
— Выйди с кухни. Сейчас же.
Оксана постояла, потом развернулась и ушла. В коридоре она громко сказала Артёму:
— Ничего она не даст! Жадная стала совсем!
Вера Павловна стояла у раковины, сжав край столешницы. Слышала, как Кирилл спрашивает:
— Мама, а бабушка правда жадная?
— Правда, сынок. Не хочет нам помогать.
На следующий день Соня играла в зале. Вера Павловна готовила обед на кухне. Слышала детский смех, потом — тишину.
Она зашла в зал. Окно было распахнуто настежь. Соня стояла у подоконника.
— Соня, зачем окно открыла?
— Жарко было, бабуль. А Барсик выпрыгнул.
Вера Павловна подбежала к окну, выглянула. Кота нигде не было.
Она выбежала во двор. Смотрела во все стороны, звала:
— Барсик! Барсик!
Кота нигде не было.
Она взяла Кирилла и Соню за руки.
— Пойдёмте искать.
Они ходили по улицам до темноты. Заглядывали под машины, в кусты, в соседние дворы. Спрашивали у прохожих. Никто не видел серого кота с белой грудкой.
Оксана с Артёмом вернулись в девять вечера. Вера Павловна сидела на крыльце с фонариком, всё ещё надеялась.
— Мам, чего сидишь?
— Барсик убежал. Ищу его.
Оксана пожала плечами.
— Да ладно, кот сам вернётся. Чего переживать-то.
Артём зевнул.
— Ночью прибежит, небось. Проголодается — сам придёт.
Они зашли в дом. Вера Павловна осталась на крыльце. Сидела до полуночи, светила фонариком в темноту. Барсик не вернулся.
Утром Вера Павловна встала рано. Барсик так и не вернулся. Она вышла во двор, ходила по улице, звала. Заглядывала под машины, в кусты. Спрашивала у соседки Тамары Ивановны — не видела ли серого кота?
— Не видела, Верочка. А что случилось?
— Барсик убежал. Внучка окно открыла.
Тамара Ивановна покачала головой.
— Эх, Верочка, слишком добрая ты. Я бы за своего кота Ваську не знаю что сделала.
Вера Павловна не ответила. Вернулась домой.
На кухне Оксана пила кофе, листала телефон. Артём жарил яичницу — взял последние три яйца, которые Вера Павловна берегла на пирог.
— Доброе утро, — сказала Вера Павловна.
Никто не ответил.
Она открыла холодильник. На верхней полке стояла пустая банка из-под её вишнёвого варенья. Артём ел его ночью, ложкой прямо из банки. Она варила это варенье в июле, из вишен с участка. Последнее, что осталось от урожая.
На столе — гора грязной посуды. Тарелки, вилки, кружки, сковорода в жиру. На полу у мусорного ведра — размазанный кошачий корм. Миска Барсика перевёрнута, никто не убрал.
Вера Павловна посмотрела на эту картину. Её дом. Её кухня. Превращённая в помойку.
— Мам, а что на завтрак? — спросила Оксана, не отрываясь от телефона.
Артём зевнул, потянулся.
— Да, Вера Павловна, что-нибудь приготовьте. Голодные мы.
Что-то внутри Веры Павловны оборвалось. Тихо, без звука. Как струна, которую натягивали слишком долго.
Она медленно обернулась к дочери.
— Убирайтесь оба.
Оксана подняла глаза от телефона.
— Что?
— Убирайтесь из моего дома. За мой счёт жить больше никто не будет. Здесь вам не курорт.
Артём отложил вилку, посмотрел на Веру Павловну с усмешкой.
— Да ладно вам, Вера Павловна. Чего расстроились из-за кота?
— Не из-за кота. Из-за вас. Из-за того, что вы превратили мой дом в помойку. Из-за того, что я для вас — бесплатная прислуга.
Оксана резко встала.
— Мам, ты о чём вообще? Мы же семья!
— Семья? — Вера Павловна медленно обернулась. — Семья — это когда хотя бы «спасибо» говорят. Когда не оставляют мать с чужой собакой и детьми на целый день, а сами напиваются на пикнике. Когда кот пропадает — хотя бы интересуются, нашёлся ли. А не говорят «сам вернётся». Когда не говорят детям, что бабушка жадная.
— Мам, я не…
— Говорила. При Кирилле. «Жадная стала совсем». Он спросил потом — правда ли это. Восьмилетний ребёнок спросил, жадная ли его бабушка. Семья не говорит матери, что отец умер — забудь и живи дальше!
— Я так не говорила!
— Говорила. «Папы уже пять лет нет, хватит цепляться за прошлое». Слово в слово.
Оксана побледнела.
— Мам, я не хотела…
— Хотела. И ещё как хотела. Вы приехали сюда не на две недели. Вы приехали жить за мой счёт, пока меня не станет или пока я не продам дом. Но я не продам. И никуда не денусь. Собирайте вещи.
Артём встал, угрожающе шагнул к Вере Павловне.
— Вы чего, тёща? Детей на улицу выгоняете?
— Детей заберите с собой. Поезжайте к твоей матери, Артём. Или куда хотите. Но не здесь.
— Мам! — Оксана схватила Веру Павловну за руку. — Мам, ну прости! Я больше не буду!
Вера Павловна высвободила руку.
— Поздно.
Она вышла на веранду, села в кресло-качалку. Слышала, как за спиной начался переполох. Хлопали дверцы шкафов, стучали сумки, плакала Соня. Кирилл кричал — не хочу уезжать.
Через полчаса Оксана вышла на веранду с заплаканным лицом.
— Мы уезжаем.
— Хорошо.
— Ты правда не передумаешь?
Вера Павловна посмотрела на дочь. На её красные глаза, дрожащие губы. Когда-то она была маленькой девочкой, которую Вера Павловна качала на руках, лечила от простуды, учила ходить. Теперь перед ней стояла чужая женщина.
— Не передумаю.
Оксана развернулась и ушла.
«Газель» отъехала от калитки через десять минут. Дети плакали в кабине, Рекс высунул морду в окно. Артём вёл машину молча, не попрощавшись. Оксана тоже не обернулась.
Вера Павловна стояла на крыльце и смотрела, как машина скрылась за поворотом.
Потом вернулась в дом.
Тишина была оглушающей. Она прошлась по комнатам — зал, спальня, кухня. Собрала разбросанные вещи, сложила в коробку. Вымыла посуду. Протерла столы. Открыла окна — проветрила.
На кухне заварила себе чай, села у окна. Смотрела на участок, на яблони, на калитку. Её дом. Снова её.
Вечером зашла соседка Тамара Ивановна.
— Верочка, видела — дочка уехала. Что случилось?
— Пожили и хватит.
Тамара Ивановна кивнула, ничего не спрашивая.
— Я тебе яблочного пирога принесла. Только из духовки.
Они пили чай на веранде, молча. Тамара Ивановна ушла через полчаса. Вера Павловна осталась одна.
Дни текли медленно. Вера Павловна занималась домом — мыла, убирала, наводила порядок. Готовила себе простые ужины — картошку, кашу, суп. Ела одна за столом, слушала тишину.
На второй день после отъезда семьи позвонила Тамара Ивановна.
— Верочка, а твой Барсик серый, с белой грудкой?
Вера Павловна сжала телефон.
— Он самый, а что случилось?
— Сидит у меня под крыльцом. Весь грязный, худой. Я его колбаской приманила, а он шипит. Тебя боится, видно.
— Сейчас приду.
Вера Павловна накинула кофту, пошла к соседке. Барсик действительно сидел под крыльцом, прижав уши. Увидел Веру Павловну — жалобно мяукнул.
— Барсик, иди сюда, — тихо позвала она.
Кот выполз из-под крыльца, потёрся о её ноги. Вера Павловна подняла его, прижала к груди. Барсик был тощий, шерсть свалялась. Но живой.
— Спасибо, Тамара Ивановна.
— Да не за что, Верочка. Главное — нашёлся.
Вера Павловна принесла кота домой, накормила, напоила. Барсик ел жадно, потом долго вылизывался. Устроился на подоконнике, свернулся клубком. Дома.
В конце августа она начала варить варенье из яблок. Стояла у плиты, помешивала, смотрела, как пенится сладкая масса. Разливала по банкам, закатывала крышки. Для себя. Только для себя.
В начале сентября позвонила Оксана.
— Мам, это я. Прости за всё. Я устроилась на работу, дети в садике, мы снимаем однушку. Справляемся сами. Спасибо тебе.
— Живи хорошо. Детям привет.
Вера Павловна положила трубку.
Утром заварила кофе, села на веранде. Барсик устроился на коленях, мурлыкал. За окном качались яблони. Тишина была полная — не пустая, а её. Тишина уважения.
Её дом. Её жизнь. И этого было достаточно.
