— Зой, мы через неделю к тебе! На десять дней. Ты же всё равно одна, чего тебе жалко?
Зоя стояла посреди гостиной с телефоном у уха и смотрела на надувной матрас, разложенный у стены. Третью неделю подряд он лежал там — сначала двоюродная сестра Лена с мужем, потом тётя Валя с внучкой. Ещё не успели забрать свои полотенца из ванной.
— Место пустует, — продолжал брат Михаил. — Мы с Олей и детьми. Море рядом, погода отличная. Сама понимаешь.
Зоя молчала. Смотрела на свежевыкрашенные стены, на новый диван, который она два месяца выплачивала кредитом. На пол, который сама отмывала после ремонта, когда строители ушли, оставив горы мусора.
— Ну чего молчишь? — голос брата стал нетерпеливым. — Неужели откажешь родным?
— Хорошо, — тихо сказала Зоя. — Напиши, когда приедете.
Она положила трубку на стол и присела на край дивана. В горле стоял комок. Полтора года назад, когда муж ушёл, она поклялась себе начать новую жизнь. Купила эту однушку в Краснодаре, в районе Юбилейный. Не самое престижное место — вид из окна на стройку, автобус до Анапы два часа, но своё.
Три месяца ушло на ремонт. Зоя сама выбирала плитку, обои, ламинат. Брала кредит за кредитом — на материалы, на мебель, на технику. Каждый вечер после работы приезжала сюда, мыла, красила, драила. Руки болели, спина ныла, но она делала.
И вот теперь, когда всё наконец готово, когда можно выдохнуть — звонит брат. А до него звонила мама. А до мамы — дядя Костя с женой.
Зоя встала, подошла к окну. За стеклом серел июльский вечер, внизу шумела стройка. Она достала телефон, полистала семейный чат. Двадцать три непрочитанных сообщения.
“Зойка, а у тебя кондиционер есть?”
“А Wi-Fi?”
“А можно с собакой?”
“Мы на неделю, но может на две задержимся, если норм будет.”
Ни одного “спасибо”. Ни одного “как ты?”. Просто требования.
Зоя закрыла чат и открыла другой — переписку с Ритой, бывшей одногруппницей. Рита работала дизайнером интерьеров и единственная по-настоящему помогла с ремонтом. Приехала, посмотрела на голые стены, составила смету, нашла бригаду.
“Рит, у меня опять гости через неделю,” — написала Зоя.
Ответ пришёл через минуту: “Опять? Зой, ты сама-то отдыхала хоть раз?”
Зоя усмехнулась. Отдыхала. Конечно. В прошлом году брала отпуск — и всё это время у неё жили родственники. Готовила, убирала, стирала чужое бельё. Сама на море так и не съездила.
Вечером пришла тётя Валя забирать полотенца. Зашла, огляделась, поджала губы.
— Ты бы хоть цветы какие поставила. Пусто как-то.
Зоя молча протянула ей сумку с вещами. Тётя взяла, покопалась внутри.
— А где моя синяя футболка? Я точно оставляла.
— Не знаю, тёть Валь. Может, забыли где-то.
— Странно, — проворчала та. — Ладно, схожу ещё посмотрю.
Она прошла в комнату, открыла шкаф. Зоя стояла в дверях, сжав кулаки. Чужие руки рылись в её вещах, и она ничего не могла сказать. Не смела.
— Нет, нету, — вздохнула тётя Валя. — Ну ладно. Кстати, Зой, а Мишка сказал, что они к тебе едут. Ты уж постарайся, чтоб дети не скучали. Может, на пляж их свози пару раз?
Зоя кивнула. Тётя ушла, хлопнув дверью. Квартира снова стала тихой.
На следующий день на работе Зоя едва держалась. Цифры в отчётах расплывались перед глазами, голова раскалывалась. В обед позвонила мама.
— Зоечка, слышала, Миша к тебе едет! Как хорошо! Ты уж постарайся, угости их как следует. А то у Оли характер, знаешь, если что не так — сразу обижается.
— Мам, у меня кредиты. Я и так еле свожу концы с концами.
— Ой, Зоечка, ну это же семья! Неужели жалко?
Слово “жалко” резануло по слуху. Зоя сжала телефон.
— Не жалко, мам. Просто устала.
— Устала! — мама вздохнула так тяжело, будто Зоя призналась в преступлении. — Вот я в твоём возрасте троих поднимала, и ничего. А ты одна — и устала.
Зоя положила трубку, не попрощавшись. Руки дрожали. Коллега Света заглянула из-за перегородки:
— Зой, ты в порядке?
— Да. Всё нормально.
Вечером Зоя пришла домой и увидела на пороге пакеты. Три огромных сумки с вещами. На телефоне — сообщение от двоюродной сестры Лены: “Зоюш, забыли у тебя кое-что. Заходили днём, ты на работе была. Заберём как-нибудь на днях.”
Зоя вспомнила, как отдавала Лене запасной ключ три недели назад. “На всякий случай,” — сказала тогда сестра. Теперь “всякий случай” оказался постоянным.
Она занесла пакеты в прихожую, бросила у стены. Прошла на кухню, открыла холодильник. Пусто. После тёти Вали с внучкой она так и не успела закупиться — всё время на работе, а вечером сил не было. Даже йогурт, который припрятала на утро, кто-то доел. Наверное, Лена, когда заходила днём.
Зоя села на пол прямо там, у холодильника, и закрыла глаза. В горле сжималось, но слёз не было. Просто усталость. Тяжёлая, вязкая, бесконечная.
Через неделю приехал Михаил с семьёй. Оля вошла первой, оглядела квартиру критическим взглядом.
— Маловато, конечно, — сказала она, ставя чемодан у дивана. — Но ничего, перебьёмся.
Дети — Кирилл и Настя — сразу начали носиться по квартире, хлопая дверями. Михаил обнял Зою за плечи:
— Спасибо, сестрёнка. Выручила. Мы тут ненадолго, дней на десять.
Зоя кивнула. В руках у неё была сумка из магазина — она потратила последние деньги до зарплаты на продукты для гостей.
— Холодильник забит, постельное чистое на диване, — сказала она. — Я на работу, вечером вернусь.
— Окей, — Михаил уже доставал телефон. — Мы тут освоимся.
На работе Зоя едва держалась. Начальник Виктор Сергеевич вызвал её и указал на ошибку в отчёте.
— Зоя Михайловна, вы третий раз за месяц путаете строки. Что происходит?
— Простите. Исправлю сейчас.
— Вы устали? Может, отпуск взять?
Зоя усмехнулась. Отпуск. Да, конечно.
Вечером она вернулась домой в половине восьмого. Открыла дверь — из квартиры доносился детский визг, музыка, запах жареного. На кухне гора грязной посуды, на полу — крошки, пятна от сока.
Оля лежала на диване с телефоном, Михаил курил на балконе. Дети носились по комнате.
— Ой, Зоечка, пришла! — Оля даже не встала. — А мы вот пожарили котлеток, надеюсь, не против?
Зоя посмотрела на кухню. Все сковородки грязные, плита в брызгах жира.
— Нет, конечно.
— А можешь посуду помыть? А то мы так устали за день, на пляж ездили, сил нет.
Зоя молча сняла туфли, прошла на кухню. Включила воду, начала мыть тарелки. Руки двигались автоматически. В голове стучало: “Десять дней. Ещё девять.”
Ночью она легла на надувной матрас в углу комнаты. Диван заняли Михаил с Олей, дети спали на раскладушке. Зоя лежала с открытыми глазами, слушая чужое дыхание, и не могла уснуть.
На третий день она пришла с работы и обнаружила, что в ванной закончилось всё — шампунь, гель, даже туалетная бумага. Оля пожала плечами:
— Ну мы думали, ты купишь. У нас же дети, им много надо.
Зоя молча взяла сумку и пошла в магазин. По дороге набрала Риту.
— Рит, я схожу с ума.
— Что случилось?
— Они живут у меня как дома. Едят, мусорят, я убираю за ними, как прислуга. А ещё четыре дня до зарплаты, и денег нет.
— Зой, пошли их нафиг. Серьёзно.
— Это же брат.
— И что? Он тебе помог хоть раз с ремонтом? Дал денег? Хоть спросил, как дела?
Зоя молчала. Рита вздохнула:
— Слушай, у меня есть немного. Три тысячи. Переведу сейчас, окей?
— Рит, не надо…
— Замолчи и возьми. Это не долг, это помощь.
Деньги пришли через минуту. Зоя стояла посреди магазина и чувствовала, как по щекам текут слёзы.
На пятый день утром она проснулась от крика Оли:
— Зоя! Где мой крем?! Я точно оставляла в ванной!
Зоя вышла из комнаты, растрёпанная, в старой домашней рубашке.
— Я не трогала.
— Ну он же не сам исчез! Крем за две тысячи!
Михаил вышел с балкона:
— Оль, успокойся. Может, дети взяли.
— Дети?! Да они вообще не знают, что это! — Оля развернулась к Зое. — Ты тут одна живёшь, кто ещё мог взять?!
В голове у Зои что-то щёлкнуло. Тихо, но чётко.
— Оля, я не брала твой крем. И вообще, может, хватит обвинять меня в моей же квартире?
Повисла тишина. Оля раскрыла рот, Михаил нахмурился.
— То есть как это — в моей квартире? — медленно произнесла Оля. — Мы что, чужие тебе?
— Нет. Но это моя квартира. Я плачу за неё кредит, я убираю, я покупаю еду на последние деньги. А вы ведёте себя так, будто я вам должна.
Михаил шагнул вперёд:
— Зоя, ты о чём? Мы же семья!
— Семья, — повторила Зоя. — А где вы были, когда мне нужны были деньги на ремонт? Когда меня развели мошенники, и я осталась без копейки?
— Мы не могли тогда, да и вообще ничего не знали, ты не рассказывала…
— Не могли. Зато приехать отдыхать на море — смогли. Съесть мою еду — смогли. Обвинить меня в краже — смогли.
Оля схватила телефон:
— Всё, я звоню твоей маме. Пусть она знает, что ты творишь!
— Звони, — спокойно сказала Зоя. — Но к вечеру чтобы вас тут не было. Собирайте вещи прямо сейчас.
— Что?! — взвился Михаил. — Ты шутишь?!
— Нет. Я устала. Устала быть удобной. Устала жить в своей квартире как на вокзале.
Она развернулась и ушла в ванную, закрыла дверь на защёлку. Руки тряслись, сердце колотилось, но внутри было странное облегчение. Будто сняли с плеч огромный груз.
За дверью началась суета. Оля кричала в телефон, Михаил что-то бормотал. Дети плакали. Зоя села на край ванны и закрыла лицо руками.
К вечеру они уехали. Молча собрали вещи, хлопнули дверью. Михаил на прощание сказал:
— Пожалеешь.
Зоя не ответила.
Квартира стала тихой. Зоя стояла посреди комнаты и слушала эту тишину. Никаких чужих голосов, никакого детского визга, никакого хлопанья дверьми. Только гул стройки за окном и её собственное дыхание.
Она подошла к дивану, убрала простыни, которые остались после брата. Сложила надувной матрас, спустила воздух и засунула в шкаф. Прошла в ванную — собрала чужие полотенца, выбросила в мусорный мешок вместе с остатками шампуня, которым она не пользовалась.
Телефон разрывался от звонков. Мама звонила пять раз подряд. Потом написала в семейный чат: “Зоя, ты совсем обезумела?! Как ты могла выгнать брата с детьми?!”
Дядя Костя добавил: “Совсем совесть потеряла. Мы тебе столько помогали, а ты вот как!”
Тётя Валя: “Одинокая, озлобленная. Вот почему муж ушёл.”
Зоя читала сообщения, и каждое слово било точно в цель. Но странное дело — больно не было. Просто пусто.
Она открыла настройки чата, прокрутила вниз. Пальцы зависли над кнопкой “Покинуть группу”. Секунду, две. Потом нажала.
Экран мигнул. “Вы вышли из группы.”
Зоя положила телефон экраном вниз и выдохнула.
Следующие несколько дней прошли в странном тумане. Она ходила на работу, возвращалась домой, готовила только себе. Одну порцию. Ела в тишине, смотрела в окно. Телефон молчал — после выхода из чата никто не звонил лично.
На четвёртый день позвонила Рита:
— Ну что, выжила?
— Выжила, — Зоя усмехнулась. — Они все меня возненавидели.
— И хорошо. Значит, ты правильно сделала.
— Рит, я тут подумала… мне нужно замки поменять.
— О! Вот это дело! Мой бывший муж меняет. Скину контакт.
Через два дня пришёл мастер — молчаливый мужик лет сорока. Снял старый замок, поставил новый. Вручил Зое три ключа.
— Вот два запасных, — сказал он. — Куда-нибудь уберите, чтобы не потерять. Или кому-нибудь на хранение дайте.
Зоя посмотрела на ключи в ладони. Маленькие, блестящие, новые.
— Нет. Все при себе буду.
Мастер пожал плечами, собрал инструменты и ушёл. Зоя закрыла за ним дверь, повернула ключ в замке. Щелчок прозвучал громко, окончательно.
Она положила один ключ в сумку, второй — в ящик стола, третий — в шкатулку на полке. Все при себе, все под контролем.
Вечером того же дня пришло сообщение от Лены: “Зой, мы завтра заедем за вещами. Открой, ок?”
Зоя ответила коротко: “Замки поменяны. Вещи можете забрать у консьержа в подъезде. Не звоните больше.”
Телефон тут же зазвонил. Зоя сбросила вызов, заблокировала номер.
Через полчаса позвонила мама. Голос дрожал от возмущения:
— Зоя, что ты творишь?! Лена говорит, ты замки поменяла!
— Да, мам. Поменяла.
— Дочка, я тебя не узнаю в последнее время. Так поступать нельзя, мы же все семья, понимаешь?
— Мам, я устала быть для всех бесплатной гостиницей.
— Гостиницей! Да как ты смеешь! Мы тебе столько добра сделали!
— Какого добра? — Зоя села на диван, прижала телефон к уху. — Назови хоть одно доброе дело.
— Как какого?! Мы… мы тебя вырастили!
— Это твоя обязанность была, мам. Не услуга.
— Зоя! — мать задохнулась от возмущения. — Ты совсем озлобленная стала! Одиночество тебя съело!
— Может быть. Зато теперь мне спокойно.
Она положила трубку, не дослушав. Руки дрожали, но внутри было тихо.
В субботу Зоя проснулась поздно. Первый раз за месяц выспалась. Встала, заварила кофе, надела старую рубашку — ту самую, от бывшего мужа, которую не выбрасывала. Мягкая, выцветшая, пахнущая домом.
Села у окна с чашкой в руках. За стеклом моросил дождь, стройка затихла на выходные. Тишина была почти осязаемой.
Зоя достала телефон, написала Рите: “Спасибо. За всё.”
Ответ пришёл быстро: “За что?”
“За то, что помогла, когда все остальные только брали.”
“Дура. Я же друг.”
Зоя улыбнулась. Друг. Один настоящий друг лучше десяти родственников, которые помнят о тебе только когда им что-то нужно.
Днём она пошла в магазин. Купила яблоки — красные, крепкие, в сеточке. И свечи — три штуки, ароматизированные, с запахом корицы. Раньше она никогда не покупала такие вещи — казалось, что это баловство, лишняя трата.
Теперь она шла с пакетом и чувствовала — это не баловство. Это забота о себе.
Вечером зажгла свечу на подоконнике, разрезала яблоко, села в кресло. За окном сгущались сумерки, город зажигал огни. Где-то там жили мама, брат, тётя Валя, Лена. Кто-то из них наверняка обсуждал её, осуждал, называл эгоисткой.
Пусть.
Зоя откусила кусочек яблока. Сладкое, сочное, только её. На столе стояла одна чашка, одна тарелка. Её посуда, её дом, её жизнь.
Она посмотрела на свечу — огонёк ровно горел, отражаясь в стекле. Дождь стучал по подоконнику, тихий, убаюкивающий.
Зоя закрыла глаза и впервые за много лет почувствовала себя дома. Не в квартире, не в стенах — в себе самой. Там, где никто больше не мог зайти без спроса, покритиковать, потребовать, взять.
Дом — это не то место, куда приходят все. Дом — это то место, где живёшь ты. И только ты решаешь, кого впустить.
Её жизнь больше не будет раздаваться по частям.
