Иван Богданов счастливым человеком был. Три дочки красавицы у него родились – все в мать. Марью Иван с юных лет любил, а как женился на ней, так окружил заботой и почетом. Не каждый мужик так супругу холит и лелеет. Родная тетка, что воспитывала сироту, укоряла женатого племянника, считая, что тот слишком уж нежно с женой обращается.
Марья и правда отличалась тихим нравом. Была она скромна, послушна, трудолюбива и мужа своего нежно любила. А еще лицом мила и ладна фигурой.
Жили молодые Богдановы в небольшом городке. И хотя совсем недавно город считался поселком, в нем активно развивалась промышленность. Строились заводы и фабрики. Здесь была хорошая больница и школа. Иван работал водителем, Марья трудилась на молочном заводе.
Красавицы дочки родились в семье одна за другой. Первой была Дуняша, затем Натка, а следом и Зинка появились. Не так легко было одевать трех девчонок в красивые платья, а все ж старались мать с отцом наряжать дочек.
Чаще всего новое платье покупалось Дуне. Если выпадала возможность два наряда пошить, то еще и Ната получала новенькое. Зина же всегда донашивала за сестрами. Хорошо, что характер у младшенькой был, как у мальчишки. Все равно ей было, что носить. Заплаток много, так это ж еще и лучше. Не станет матушка бранить за дырки на старой одежде.
После Зинё целым ничего не оставалось, такой уж проказницей она была. Матери частенько приходилось штопать ее одежду. Латаные-перелатанные платья Марья не выбрасывала, даже когда Зина из них вырастала. Отстирывала, отглаживала и складывала в комод – за несколько лет их немало накопилось.
Старшие дочки уже в школу пошли, когда у Богдановых родилась Люба. Всех девочек нежно любил отец, а в Любаше души не чаял.
Чудо какой хорошенькой получилась Любаша – мордашка кругленькая, румяная, глазки лучистые, светло-зеленые, как весенняя листва. Ладненькая девчоночка была -загляденье просто. Веселая, ласковая, нрав покладистый.
Старшие дочки Ивана частенько переругивались между собой. В чем-то они и соперницами были, могли ссориться из-за мелочей, а вот с Любашей такого не было. Последнюю конфетку младшенькой, сладкий петушок девчоночке, ласковое слово ей.
Любаша платила близким той же любовью, что они давали ей. Всегда улыбалась, слушалась, ни на кого зла не таила. Вот только не знал никто, что тоска одна Любкино сердечко съедала. Хуже горькой редьки надоели ей старые латаные платья от старших сестер. Новенькое-то девчонке не шили и не покупали.
– Мам, а мне, когда платье из ситца купят? – спросила Любаша, когда новое нарядное чудо лимонно-желтого цвета получила Дуняша.
– А на кой тебе платье покупать? – засмеялась матушка. – Дуняшка вырастет, Натке отдаст, Натка вырастет, Зинке перейдет. Ну а после Зинки все платья твои. Не расстраивайся дружочек, твои сёстры так быстро растут, что обновки не успеваем покупать.
Загрустила Любаша, губешки задрожали у нее. Это ж сколько ждать ей платьице, да и сколько заплаток на нем появится после сестер, особенно после Зины.
– Отчего ж такая мордашка печальная у моего котенка? – ласково спросила Марья, коснувшись пальцем кончика дочкиного носа.
– Очень хочется мне платьице из ситца. Только новое! Только мое, а не после сестёр, – произнесла со вздохом девочка.
– Да у тебя ж платьев целый комод! И ситцевые, и какие хочешь, – засмеялась Марья, – уж не тебе печалиться, родная.
Мать напекла сладких булочек и прикрыла их полотенцем, чтобы до ужина не зачерствели. На кухне пахло просто бесподобно, но Марья никому не давала выпечку, чтобы до вечера не растаскали. А любимице своей Любаше все-таки дала самую румяную булочку. Очень ей хотелось побаловать дочку – а то, чего ж она грустит попусту?
Взяла Любаша гостинец и поблагодарила матушку. Не стала больше просить, знала ведь, что матери и отцу не так просто четырем дочкам угодить. Да и стыдно ей было капризничать, ведь и балуют её все. Дуню мать поругать может, Натке порой отец пальцем грозит, вот и Зине попадает. А ее, Любашу, никто в жизни не бранил, даже сёстры.
Но глядела она на сестер и вздыхала. Ох, было б у нее зеленое ситцевое платье, как у Дуни – легкое, воздушное. Чтобы разлеталось на ветру и глаз радовало. Или Наткино голубенькое, что перешло средней сестре от старшей и сохраняло прежнюю свежесть и красоту. Но увы, оставался у Любаши целый комод одежды – выцветшей, с заплатками, а то и дырками.
***
Своего десятого дня рождения в мае 1940 года девочка ждала с нетерпением. До этого она все уши прожужжала отцу и матери, какой подарок хотела бы получить – платьице ситцевое, новенькое, легкое, в цветочек.
– А я тебе куклу какую красивую купил месяц назад, вот и ждал подарок этого дня! – сказал отец. Он протянул дочке презент.
Кукла была бесподобная. Сестры, которые стояли рядом, так и ахнули от восхищения. А еще радовались, предвкушая то счастье, которое вот-вот промелькнет в зеленых глазах Любаши.
Куклу доставили из столицы. Там есть магазин со всякими интересными вещами для детей. И Дунька, и Натка, и Зинка ни разу не были в Москве. И магазина этого не видели, хотя всей душой этого желали. Только слышали о нём.
Слезы и обида блеснули в Любашиных глазах. Не сумела скрыть она разочарование, увидев чудесную куклу вместо желанного подарка.
– Что с тобой, душенька? – растерянно спросил отец.
Кинулись к девочке встревоженные мать с отцом. Сестры с недоумением поглядывали друг на друга. А Любаша плакала уже навзрыд. Никогда не капризничала она, на ревела от обиды. А тут дала волю слезам, еще и поскуливала, аж завывала.
– Тебе не понравилась кукла? – с изумлением спросила мать. При этом понимала она, что даже не самый прекрасный подарок никогда не вызвал бы у дочери таких страданий. В чем же дело было.
– Я платье хочу! Новое и красивое! – плакала дочка.
– Ты чего, Любочка? У тебя целый комод этих платьев, – рассмеялась Натка, – подрастешь, и мое голубое заберешь.
– Даже я его носить не стану, сразу тебе отдам, – кивнула Зина.
– Я достану ситец, и мать пошьет тебе платье, – сказал Иван. – Много ситца, много платьев будет, слышишь, дочка?
Любаша кивнула. Услышав обещание отца, девочка поверила и вроде как даже успокоилась. Знала она, что, если папка говорит что-то, значит все так и будет.
Вот только ежедневные хлопоты отвлекли Ивана, да и Марья не напоминала. Потому очень нескоро выполнил отец свое обещание.
Тот самый день, когда принес Иван большущий отрез нового ситца и торжественно вручил дочери, Любаша помнила всю жизнь. Затаив дыхание, девочка разглядывала ткань.
– Папа, – прошептала Люба, не веря своим глазам. Она трогала ситец – до чего он был мягкий, легкий, просто чудо!
– Это, дочка, ситец, тебе на платье, – произнес отец с улыбкой, – ты уж прости меня, никак уразуметь не мог, что девчонке новенькое платьице хочется. Все казалось, что нет толку в новых нарядах, если их от сестер у тебя много.
– Спасибо, папа, – тихо произнесла девочка, – а когда мы сможем пошить мне платье?
– Пойдем завтра к портнихе и договоримся с ней, – вмешалась в разговор Марья, – будет у тебя ситцевое платье, самое красивое и модное.
Покашливал отец, стоя рядом, всё не знал, как сказать дочке еще об одном подарке для нее. Он говорил о том, что теперь будут у девочки платья, обещал ей и синие, и зеленые, и в цветочек наряды. А потом показал ей еще один свёрток. Она была большая и стояла в углу.
– Красные сапожки! – воскликнула девочка, доставая чудесные сапоги на небольшом каблучке.
Сердце её просто замерло от счастье. Обладать такими бесподобными сапогами – что может быть прекраснее? А еще знать, что скоро у неё будет ситцевое платье – ох, слишком много счастья для одного дня.
Свои красные сапоги Любаша не носила. Матушка всё не позволяла – то грязь на улице, то повода нет такую красоту носить. Люба расстраивалась, но все же не спорила. Даже то, что сапожки лежали у нее в шкафчике, радовало сердце.
К портнихе в тот день мать не повела дочку. Знакомая швея приболела, нужно было подождать. А потом и вовсе времени не стало – Марья заболела и долго не могла оправиться. А как выздоровела, так повседневные хлопоты затянули её с головой.
****
А вскоре немцы вступили на советскую землю. Совсем другие мысли теперь были у людей. Ивана на фронт забрали – одна теперь управлялась Марья. Тяжело ей было, а уж потом еще труднее пришлось, ведь пришла ей похоронка на мужа спустя полтора месяца.
Горе в семье было таким сильным, что казалось, будто никогда больше вдова Ивана и его дочери не смогут радоваться. Любаша, которая всегда раньше улыбалась и жизни радовалась, теперь же она постоянно грустила, была напряжена, думала о чем-то своем.
Однажды Люба завела с матерью разговор. Надо бы пошить, наконец, ей платье из ситца. Уж почти два года лежит без дела материал. Разве ж это дело?
– Как же можешь ты о нарядах думать, когда и года не прошло, как отец погиб? – возмутилась Марья. Никогда раньше не бранила она младшую дочь, а тут напустилась рассержено.
– Да хоть бы в память о папе пошили уже! – воскликнула Люба. – Он подарил мне ситец, чтобы платье у меня было. Чего же мы ждем, почему папину волю не уважим?
– Нет теперь ему дела до земных дел, – резко ответила Марья, – а ситец будет лежать, сколько нужно. Вот закончится война, будет тебе платье. Сейчас не время щеголять, ни у кого обновок нету. Не знаем, что завтра есть будем.
Ситуация на фронте обострялась, в местную больницу привозили раненых. Требовались медикаменты, худо обстояло дело с марлей, ватой и бинтами. Руководители предприятий, фабрик и школ обращались к работникам с призывом помочь больнице. Принимались самые разные ткани, которые можно было использовать для пошива простыней для раненых и раскроя на бинты.
Дуня была уже взрослой, она работала санитаркой в больнице. С горечью в голосе рассказывала она матери и сестрам об острой нехватке перевязочных материалов.
– Я уже отнесла туда все наши старые вещи, – вздохнула девушка, – принимают всё, даже самое старье, лишь бы было чистое.
– Нам больше нечего отдать, – развела руками Марья. Она работала на молокозаводе. Последние месяцы женщина трудилась ни износ. Все пищевые предприятия функционировали в усиленном режиме, ведь их задачей было кормить солдат.
Однако несмотря на жуткую, непрестанную усталость, Марья оставалась заботливой матерью для своих дочерей. А ещё в её душе оставалось место милосердию. Понимала она, что в военное время людям не до красоты и баловства. Раненые солдаты нуждались в медицинской помощи, но и простые люди, далёкие от медицины, помогали бойцам чем могли.
В ту ночь Марья долго не могла уснуть, всё думала о своем покойном муже. А еще о тысячах солдат и о нехватке марли и бинтов. Поэтому к утру, так и не сомкнув глаз, женщина приняла решение. Она взяла тот самый ситец, что Иван покупал Любаше на платье и отдала старшей дочери.
– Отнеси это в больницу, там эта ткань нужнее, – шепнула она Дуняше.
Как поняла Дуня, что сунула ей мать, сердце её болезненно сжалось. Знала она, что это ситец, который был куплен Любаше на платье. Но ни минуты не раздумывая, приняла девушка ткань. Больнице она нужнее, а девчонка еще нагуляется в красивых платьях, когда мирные времена настанут.
Как узнала Люба, что ситец мать и сестра отдали в больницу, расплакалась. Кинулась на кровать и рыдала долго-долго. Ведь пока лежал белоснежный материал у матери в шкафу, оставалась у девушки надежда. Она как маячок освещала её душу, открывая путь к радости. Теперь же этого маячка не было. А еще это был папин подарок.
Впрочем, не сердилась девушка на маму и Дуняшу. Знала ведь, что поступок их продиктован благородством, а не намерением её обделить. И всё же жизнь без мечты стала совсем унылой. Не оставалось больше ничего, что могло бы радовать Любу в те страшные, голодные военные годы.
Очень не хватало еды. Снизилось количество хлеба, исчезло мясо и сахар. Но однажды Марья позвала дочерей на ужин. Девушки так и ахнули от того изобилия, что мать выставила на стол. была тушенка, картошка и сахарница была наполнена доверху. А еще печенье в вазочке.
– Мама, ну откуда это? – удивилась Любаша и почувствовала, как неприятный холодок пробегает по ее коже.
– Я продала твои красные сапоги, – сухо ответила мать, – они лежат без дела уже несколько лет. Куда тебе их носить? Да и малы уже. Зато мы будем сыты.
Любаша поймала себя на мысли, что ей уже не больно. После того, как разрушилась её мечта ситцевом платье, девушка будто перестала чувствовать боль..
***
Кончилась война, и наступили совсем другие времена. И всё же было тяжело. Советским людям предстояло восстанавливать страну, по-прежнему в цене был упорный труд.
Строились заводы, фабрики, магазины. Только прилавки наполнялись товаром не сразу. В первую очередь привозили продукты питания, вещи первой необходимости.
Любаша пошла работать в ясли няней. Одновременно она училась в педагогическом училище. Мечты о ситцевом платье будто бы канули в прошлом. Девушка носила добротный шерстяной костюм. Он был почти новый – его купила соседка, но вещь оказалась ей не по размеру.
– Какая красота, – произнесла мать, любуясь Любашей, – тебе очень к лицу.
Шерстяной костюм будто бы придавливал ее к земле, заставлял думать о серьезном и тягостном.
Девушка училась, работала. Закончив педучилище, она стала учительницей. Вскоре Любаша познакомилась с Виктором, который работал на химзаводе. Молодые люди сначала дружили, затем поженились. Новой семье выделили квартиру от предприятия, где работал супруг.
Первое время все было хорошо, но вскоре Виктор начал попивать. И ругалась с ним жена, и по-хорошему разговаривала, а всё без толку.
Не думала Любаша о том, чтобы развестись. Страшное это было что-то – развод. А на работе что скажут? А мать, разве, поймет? Потому и мучилась Люба с мужем, периодически пытаясь воздействовать на него.
– Почему я не могу получить свою зарплату? – возмутился Виктор, которому в кассе предприятия отказали в выдаче денег.
– Я договорилась, чтобы твою зарплату отдавали мне, – спокойно ответила Любаша, – все знают, что ты деньги пропиваешь, а потом прогуливаешь смены.
– И что я теперь даже выпить после работы не могу? – выкрикнул муж, страшно раздосадованный.
– Не можешь, – произнесла Люба, – пьяница мне в доме не нужен.
Меньше стал пить Виктор, когда деньги в кошелек жены перетекли. А потом у супругов родилась маленькая Танечка. И тогда муж, вроде как, за ум взялся.
Вновь училась Любаша быть счастливой. Глядя в светлые глазенки любимой доченьки, Люба радовалась и мечтала. А однажды, прогуливаясь с коляской мимо универсама, загляделась на манекен.
«Она похожа на меня, – подумала вдруг Любаша, – и платье у нее такое славное, мне бы точно пошло».
Платье на витрине не продавалось, зато в магазине был ситец. Не раздумывая ни секунды, Люба купила потрясающе красивую ткань – белую в мелкий цветочек.
– Зачем это тебе? – удивился муж, глядя на кусок ткани, который жена выложила из сумки.
– Я хочу сшить себе платье из ситца, -с улыбкой произнесла Любаша. Как же хорошо и легко ей было в тот момент!
Виктор пожал плечами. Женщин этих не поймешь – какие-то глупости их радуют.
Всё некогда было Любе ткань в ателье отнести и сшить, наконец, платье из ситца. Много проблем навалилось, еще и Виктор за старое взялся. Жена с ним ругалась, грозила разводом, а всё без толку. Даже жалобу написала на супруга и прямо на завод отнесла. Пропесочили безответственного мужа, как следует, и вновь стали его зарплату Любаше отдавать. Но всё тянуло Виктора пить и веселиться с друзьями.
– Отдай деньги, – требовал муж, возмущенный тем, что жена мешает ему выпить.
– Не дам, – покачала головой Люба, – и не проси. Тебе что, друзья дороже, чем жена с дочкой?
Пробубнил что-то невнятное Виктор, добавил, что семьей дорожит, а всё равно уже одна нога уже в ботинке была. Махнула на него рукой Любаша, пошла дочку кормить.
– Не дашь? – угрожающе прокричал муж. – Ну так сама виновата, тебе же хуже будет.
Пока кормила Люба Таню на кухне, прошел Виктор в комнату прямо в обуви. Вроде как деньги искал. Однако Любаша знала, что никаких денег он не найдет – жена надежно все спрятала.
Усмехнулась она, услышав, как хлопнула входная дверь. Подумала, что без денег не напьется муженек. А еще задумалась о том, что надо бы до ателье дойти.
«Покормлю Танюшку и пойдем с ней гулять, да зайду к портнихе, – подумала Люба. – Хоть радость на душе появится».
Пошла она в комнату и ахнула. Перевернул там все супруг, когда заначку искал. Деньги-то он не нашел, а вот ситец забрал.
Как потом оказалось, Виктор продал ткань, чтобы хватило на выпивку. Он и понять не мог, почему жена была в таком бешенстве от его поступка.
И хотя понимал Виктор, что поступил плохо, а все ж не недоумевал, почему жена так остро отреагировала. После сбивчивых объяснений Любы он пообещал, что непременно купит ей точно такую же ткань завтра. Муж обнял жену и постарался успокоить.
– Завтра я зайду в магазин по пути с работы, – пообещал Виктор, – мы купим ткань и сошьем тебе платье.
Любаша вроде как даже успокоилась. Ей показалось, что достучалась она до своего безответственного мужа. Вот только на следующий день Виктор не пришел домой.
Сначала Люба думала, что супруг вновь пустился во все тяжкие. Ведь она как раз дала ему деньги на то, чтобы купить ткань. Но не пришел Виктор ни в семь вечера, ни в десять, ни ночью. Не появился он и под утро.
Вскоре стало известно о беде. Накануне вечером мужчина вышел с работы и, действительно, отправился в магазин. Но у него схватило сердце, и он упал на землю. Прохожие доставили Виктора в больницу, где он умер, так и не придя в себя.
***
После долгих лет вдовства Люба вышла второй раз замуж. Станислав Чупатов был ответственным и серьезным человеком. Он стал заботливым, внимательным отцом Тане, заботился о Любаше и был на хорошем счету на работе.
У супругов появились общие дети. Когда Тане было двенадцать лет в семье родилась Ольга, а еще через год Степан. Все они жили дружной семьей.
Люба давно уже одевалась в строгие платья и солидные костюмы. Учителю полагалось выглядеть так, чтобы вызывать уважение. Куда бы она могла пойти в легком воздушном платье?
В магазинах появились красивые платья для девочек. Любе хотелось наряжать дочку, но Таня не проявляла особого интереса к нарядам. Девочка занималась спортом и предпочитала брючки, шорты. Единственным платьем, в котором можно было увидеть Таню, была школьная форма.
По разным причинам семья никак не могла выехать на море. То отпуск не совпадал у супругов, то у Степки ветрянка, то у Любы заболела мать. Но однажды Стас заявил о том, что летом их семья непременно отправится на курорт.
– В этом году меня ничто не остановит, – твердо произнес мужчина, обнимая жену, – моя жена еще ни разу в жизни не видела Ялту, разве так можно?
Любаша рассмеялась. Она и сама была не прочь понежиться на морском бережку. И ребятам полезно будет погреться на солнышке.
– Можно начинать собираться? – весело поинтересовалась жена. – Отпуск через два месяца, нам пора хотя бы купить чемодан.
Стас кивнул. Он сказал, что чемодан купит завтра. А пока…
– Любаш, я не знаю, понравится ли тебе эта вещь, – со смущением произнес мужчина, – но я увидел это в магазине и решил, что обязательно хочу поехать с тобой на море.
Люба была заинтригована. Что же такого её муж увидеть в магазине, что заставило его задуматься о поездке на курорт?
– Оно было на манекене и не продавалось, – сказал Стас, – но ты же знаешь меня. Если я захочу, никакая продавщица меня не переспорит. Пришлось даже позвать заведующую.
– Стас, я не понимаю, – растерянно произнесла Любаша, – покажи уже, что ты там купил?
Муж протянул Любе сверток. Почему-то ее руки задрожали, хотя она понятия не имела, что внутри. Непослушными пальцами распаковала она упаковку, и на ее руках оказалось прелестное светло-зеленое платье из легкой воздушной ткани.
– Платье из ситца, – прошептала Люба, и в глазах ее появились слезы. Да как же это могло случиться?
Она столько лет мечтала о нем, плакала… Порой Любаша находилась совсем близко к мечте, а потом мечты рушились. Сколько раз она уже могла купить или сшить его? Но почему-то такое простое желание много лет оказывалось недоступным.
– Ты постоянно в строгом костюме, много работаешь и очень устаешь, – улыбнулся Стас, – а дома удобный халат, и снова у тебя работа, только по дому, забота о нас. А я хочу увидеть тебя легкой, порхающей…
– Обязательно увидишь, – тихо произнесла Люба, смахивая слезы.
Стас был немного смущен. Он не мог понять, почему его простой подарок привел жену в такое волнение. Но он видел, что платье безумно понравилось Любаше.
***
Платье пришлось Любе впору. Оно совсем не походило на легкое ситцевое чудо из ее старой детской мечты, и все это было именно оно! Любаша постоянно трогала его, гладила. Порой ей казалось, что ткань пахнет как во времена её детства, когда она и сестры были совсем юными, и был жив отец.
Всей семьей Чупатовы отправились на море. С радостью Люба надевала светло-зеленое платье из ситца. В нем она чувствовала себя легкой, совсем юной, будто не было за плечами долгих лет войны, тяжелой работы, вдовства и тревог. Рядом с ней был любимый человек и дети.
Может быть, платье из ситца и не было уж так сильно ей нужно. Однако, дотянувшись до мечты, Любаша вдруг поняла, что стала по-настоящему счастливой.
Благодарю за прочтение и поддержку автора.