— Кирилл, а когда у твоей мамы юбилей? — спросила Лена, не оборачиваясь, аккуратно раскладывая чистое бельё по полкам шкафа. Только что закончила уборку — в квартире было тихо, чисто и уютно. Всё будто складывалось идеально: хороший день, никакой спешки, и даже настроение было удивительно лёгким.
— А… юбилей… — буркнул Кирилл, не отрываясь от телефона. — Завтра.
Лена замерла.
— Завтра? Ты серьёзно? Ты не собирался мне об этом сказать?
Он пожал плечами, всё ещё не глядя на неё.
— Я думал, ты знала. Тебе же Даша звонила… ну, сестра моя.
— Она и правда звонила, но я не поняла, что это завтра. Подумала, может, через неделю, ты же молчал! — Лена повернулась к нему, недоумённо. — Мы даже не обсудили подарок… Я вообще не готова.
— Не надо, — спокойно ответил он. — Я иду один.
Эти слова прозвучали так резко, что Лена на секунду перестала дышать. В голове даже не сразу сложились буквы в смысл.
— В смысле — один? А я?
Кирилл наконец отложил телефон и посмотрел на неё. Его глаза были усталыми и почему-то виноватыми.
— Мама сказала… не звать тебя. Она не хочет, чтобы ты приходила.
В комнате повисла звенящая тишина. Лена почувствовала, как в висках нарастает пульс, а внутри что-то медленно и холодно опускается на самое дно. Она не знала, что сказать. Это было нелепо. Больно. И стыдно.
— Почему? — её голос едва дрожал. — За что?
Кирилл отвёл глаза и ничего не ответил.
Правда выходит наружу
Ночь прошла беспокойно. Лена не сомкнула глаз. Она лежала, уставившись в потолок, мысленно возвращаясь к короткому диалогу с Кириллом, переосмысливая каждую его паузу, каждый взгляд.
“Почему она? Почему не хотят видеть именно её?”
К утру она чувствовала себя выжатой. Кирилл пил кофе, не поднимая головы, и избегал разговора. Лена наконец решилась:
— Я не могу это просто так оставить. Если у твоей матери ко мне претензии — я хочу знать, какие.
— Лена… не надо.
— Надо. Я не заслужила такого отношения. Мы с тобой женаты. Она не имеет права исключать меня из семьи, будто я пустое место.
Она взяла телефон и написала короткое, но вежливое сообщение:
Лидия Николаевна, здравствуйте. Кирилл сказал, что вы не пригласили меня на юбилей. Хотела бы понять, в чём причина. Мы ведь семья.
Ответ пришёл через пять минут. Холодный. Прямой.
Лена, я не хочу тебя видеть на своём празднике. И обсуждать это я тоже не хочу. Ты разрушила их семью.
Лена перечитывала сообщение снова и снова, не веря глазам. В этих словах не было сомнений — только приговор. Без разбирательств. Без желания понять.
— Ты разрушила их семью… — пробормотала она вслух.
Кирилл стоял рядом, опустив голову. Он не смотрел на неё, не возражал, не защищал.
— Вот как. Она думает, что это я всё разрушила.
Голос её звучал пусто. Без гнева, без упрёков. Только глухая, вязкая обида сквозила в каждом слове. И больше всего — от того, что любимый человек даже не попытался встать на её сторону.
Боль в словах
Утро после бессонной ночи было тягучим и серым. Лена не чувствовала себя отдохнувшей, хотя долго лежала в постели, надеясь хоть немного отключиться от мыслей. Но фразы Лидии Николаевны снова и снова звучали в голове:
“Ты разрушила их семью.”
На кухне стояла тишина. Кирилл молча пил чай. Лена подошла к нему и, сдерживая дрожь в голосе, спросила:
— Объясни мне, пожалуйста. Как это вообще возможно? Я — твоя жена. Мы с тобой уже три года вместе. А она ведёт себя так, будто меня не существует.
— Лена, ну не надо, — вздохнул он, отставляя чашку. — У мамы праздник. Не стоит всё это поднимать.
— А то, что она меня вычеркнула из своей жизни, это нормально? Это не портит мне праздник, не бьёт по самолюбию? Ты вообще понимаешь, насколько это унизительно?
Кирилл пожал плечами и встал из-за стола. Он начал мерить шагами комнату.
— Ты всегда всё воспринимаешь слишком остро. У неё свои принципы, свои обиды. Не нам её судить.
— А ты хоть попытался с ней поговорить? Объяснить, что так нельзя? Что она не имеет права выдвигать мне такие обвинения?
— Я говорил. Сказал, что это странно, что ты моя жена. Она ответила: это её день, и она хочет видеть тех, кто ей приятен.
Лена прижала ладони к лицу, сдерживая слёзы.
— “Странно” — вот и всё, что ты смог сказать? Ты должен был защитить меня, Кирилл. А ты снова отступил, снова промолчал. Это не просто недоразумение. Это унижение. Я для неё — никто. Чужая. Ни за что.
Кирилл бросил взгляд в окно, явно устав от разговора. Он устало повторил:
— Давай просто переживём этот день. Потом всё уляжется.
— Нет, — спокойно сказала Лена. — Это уже не уляжется.
За кулисами праздника
На кухне царило оживление. Лидия Николаевна накрывала на стол, расставляя блюда: домашняя заливная рыба, пирог с капустой, салат “Мимоза”. Рядом стояла её подруга Раиса, помогая резать сырную нарезку.
— Слушай, Лид, — тихо сказала Раиса, — а ты не перегибаешь? Ну, с Леной-то. Всё-таки она теперь жена Кирилла.
Лидия вздохнула, не поднимая глаз:
— Я не собираюсь притворяться, что мне она приятна. Она увела у меня Таню. Таню, которая была мне как дочь. Ты помнишь, как они с Кириллом были счастливы? А потом — эта появилась. На работе. Начала крутиться возле него, глазки строить…
— Но Кирилл сам говорил, что у них с Таней всё давно было плохо, — осторожно вставила Раиса. — Что они только ради сына и держались вместе.
— Плохо, потому что она влезла в их семью! — повысила голос Лидия. — Я ведь видела всё своими глазами. Таня — настоящая женщина, порядочная. И с сыном, и с домом справлялась. А Лена пришла и всё испортила. Мне не нужно такое “счастье”.
Раиса покачала головой, не соглашаясь, но спорить не стала.
— Но, может, ты всё-таки дала бы ей шанс? Кирилл ведь её любит…
— А я — нет. Это мой юбилей. Я хочу видеть рядом Таню, Ванечку — моего внука. Таня — родная, Лена — чужая. И так будет всегда. Мне не надо фальши. Пусть остаётся дома. Кирилл придёт один. Он — мой сын. А она мне — никто.
Раиса только вздохнула. Лидия Николаевна уже не слушала. Она поправила скатерть и с удовлетворением посмотрела на накрытый стол. Праздник должен пройти так, как она считает нужным.
Последствия
Праздник закончился поздно вечером. Часы показывали почти одиннадцать, когда Лена услышала, как открылась входная дверь. Кирилл вернулся. Он молча снял обувь, повесил куртку и прошёл на кухню, не сказав ни слова.
Лена сидела в гостиной. Всё внутри сжималось от напряжения и глухой обиды. Она ждала, что он заговорит, расскажет — хотя бы просто из вежливости.
— Ну… как прошло? — тихо спросила она.
— Нормально, — коротко ответил Кирилл, наливая себе воды.
— Таня была?
Он кивнул, не глядя на неё.
— Угу. Привела Ваню. Мама была рада.
Лена замолчала. В горле стоял ком. Она не хотела устраивать скандал, но боль копилась.
— А ты сказал ей что-нибудь обо мне? Что ей стоит хотя бы попытаться быть вежливой?
Кирилл развёл руками:
— Лена, я говорил с ней раньше. Но она не меняет своего мнения. Смысла нет.
— Смысл есть! — её голос стал резче. — Смысл в том, чтобы не молчать, когда твою жену выставляют за дверь. Ты ведь даже не пытался по-настоящему.
Он вздохнул:
— Что ты хочешь от меня? Я не могу заставить её принять тебя. Она живёт прошлым, держится за Таню… Для неё ты — чужая. И да, может, это несправедливо. Но я не могу это изменить.
Лена внимательно посмотрела на него. Спокойно, без слёз.
— А ты хочешь?
Кирилл промолчал. Ответа не было. И Лена поняла: он не собирается ничего менять. Он уже смирился. Он выбрал удобство — не позицию.
Положение чужой
Прошло несколько недель. Лена больше не поднимала тему свекрови, не спрашивала о встречах с Таней, не интересовалась поездками к Лидии Николаевне. Между ними с Кириллом возникло странное, невидимое расстояние. Они жили вместе, но будто каждый в своей квартире.
Любое общение с Лидией Николаевной теперь шло только через Кирилла. Если нужно было что-то передать, поздравить, уточнить — Лена просила мужа. Сама она больше не писала. Ни одного слова.
Лидия, в свою очередь, словно закрепила в голове новую семейную расстановку: Таня снова стала “родной”. Она часто заходила к ней, приносила пироги, обсуждала дела. Лена в этих разговорах больше не существовала.
Поначалу Лена надеялась, что всё наладится. Что время сгладит острые углы. Что если она будет терпеливой, доброй, честной — её примут. Но теперь она знала: ничего не изменится.
Она не разрушала чужую семью. Не воровала мужа. Всё, что произошло, было решением двух взрослых людей. Но в глазах Лидии Николаевны виновата была именно она.
И с этим пришлось смириться. Лена больше не боролась. Не доказывала свою ценность. Просто жила, понимая — иногда ты остаёшься чужим, сколько бы ни старался стать своим.
