– Неужели, невмоготу совсем? – хмурилась свекровь. – Не могу ж я все одна делать. Все лежишь, да лежишь.
– Плохо мне, Мария Федоровна, – отвечала Настя, – только встану, мутит сразу, голова кружится.
– А с мутной головой разве нельзя птицу покормить? – удивилась свекровь. – Давай-ка, вставай, лежебока.
Через силу занималась Настя тяжелой работой, вот только с каждым разом все хуже к ней свекровь относилась. Все считала, что невестка от работы отлынивает.
На поддержку мужа рассчитывала Настя, но он лишь разводил руками. А потом и вовсе мать ему пожаловалась, что невестка от рук отбилась.
– Еще и хамит, зараза! – наговаривала Мария Федоровна. – Ее приютили с двумя иждивенками, а она наглеть начала.
Стали ссориться супруги. Борис требовал от жены, чтобы по дому хлопотала не хуже матери. Не желал видеть он плохого самочувствия жены. Все чаще ругал ее и работать заставлял. Тошнило и рвало ее, когда приходилось у свиней убирать, но домашним казалось, что все это блажь и притворство.
Родила Настя Диму – слабеньким он был и вес плохо набирал. Зато Борис рождения сына отметил так, как раньше ни один праздник не праздновал. А затем повторил свой загул, как раз в тот самый день, когда жену с ребенком из больницы выписали.
Плакала Настя, жаловалась свекрови, что ведь не пил никогда раньше Борис. А та еще подливала масла в огонь.
— Вот и подумай, что ты не так делаешь, раз мужик спивается, – назидательно говорила она, – у хорошей бабы такого не было.
– Говорите так, будто я виновата, – рыдала Настя, прижимая маленький комочек к своей груди.
– Ты и виновата, – ответила свекровь, – а будешь реветь, вдвойне виноватой будешь. Пропадет молоко, чем кормить Димку будешь? Придется Борьке смеси дорогущие покупать
Вернулся муж поздно, пьяный и громкий. Полез сразу с ласками к супруге. Стал целовать ее мокрым ртом, мол, соскучился.
Вскрикнула Настя от отвращения. Запах от мужа исходил омерзительный. Оттолкнула она Бориса и зашептала с возмущением, чтобы отстал от нее.
– Мужу отказываешь? – заревел пьяный супруг. – Это ж сколько я к тебе не подходил, а ты ласки моей не хочешь?
– Да какая ласка, дуралей! – в сердцах воскликнула Настя. – Родила я неделю назад, нельзя мне этим заниматься.
– Глупости все это, – сердито ответил Борис, – скажи лучше, что нашла себе кого-то. Ну-ка признавайся, зараза, с кем гуляешь?
Настя от ужаса и отвращения не знала, что ей делать. Она боялась кричать, чтобы не разбудить дочерей и свекровь. Это ж надо такое выдумать – подозревать в измене жену, которая только родила ребенка.
Впрочем, если бы и возможна была бы близость, она точно не подпустила бы к себе пьяного Бориса. Он был такой противный, такой гадкий, что жену просто выворачивало от омерзения. Теперь ей было трудно даже вспомнить, что когда-то ее муж был приятным, обаятельным человеком. Неужели, ее когда-то тянуло к нему?
Каждый день Насти напоминал ад. Очень переживала она за дочерей. Девчонки, хотя и видели, что происходит дома, а все же не чувствовали себя несчастными. В школе у них появились друзья, у Кристины даже первая любовь случилась. Мать старалась улыбаться девочкам, она хотела, чтобы ее беды никак не коснулись дочерей.
Сама же Настя страдала просто безмерно. Свекровь уже не напоминала ту милую женщину, какой казалась вначале. С горечью понимала невестка, что теплый прием и доброта полагались ей лишь потому, что Мария Федоровна видела в ней рабочую силу.
Будучи матерью новорожденного ребенка, Настя просто не могла делать что-то кроме легкой уборки и приготовления супа. А хозяйство требовало заботы. Занималась свекровь со скотиной и злилась на невестку, обзывала дармоедкой безрукой.
Отношения с Борисом у Насти становились все хуже. Вот и попивать он начал, а порой и руки распускал. Вроде, как и не сильно, и чтоб не увидел никто, а в страхе держал супругу.
– Ты ж алименты получаешь от бывшего своего, – сказал как-то Борис, – давай-ка вкладывайся в домашнее хозяйство деньгами, раз уж за свиньями прибрать не можешь.
– Но это деньги моих дочерей, – с возмущением возразила Настя, – я должна их одевать и кормить их. Там не такая уж и большая сумма.
– Ну, кормятся твои дети со стола, который я обеспечиваю, – заявил с усмешкой супруг, – так что давай-ка мне, дорогая, деньги.
Отказалась тогда Настя отдавать деньги мужу, за что и поплатилась. Крепкую пощечину дал ей Борис, еще и за волосы схватил.
– Смотри, Боря, деньги у меня на карте, – осмелилась подать голос Настя, хотя ей было безумно страшно, – а карта на мое имя. Если заберешь, в полицию обращусь, скажу, что воруешь у моих детей алименты.
– Что ты несешь? – возмутился Борис. – Я муж твой законный, полицией меня пугать вздумала.
И хотя не поверил он супруге, а все ж отстал тогда от нее. Но злобу нет-нет, да и вымещал на ней.
Как выбраться из замкнутого круга, Настя не знала. Куда денется она с маленьким ребенком и двумя подросшими детьми? Этого она не знала.
Так и жила Настя в доме свекрови и мужа, и каждый день ее напоминал ад. Порой даже просыпаться не хотелось, ведь утро никогда не сулило ничего, кроме ворчания мужа, придирок свекрови и плача маленького Димы.
Ничего от жизни больше не ждала Настя. Порой хотелось ей уснуть и не проснуться. Вот просто умереть. И лишь ответственность за троих детей удерживала ее от страшного шага.
Однажды, вырываясь их похотливых рук пьяного мужа, Настя в сердцах подумала страшное. Ах, если бы он умер. Вот просто умер и все…
Но Борис снимал с нее одежду, шептал на ухо, что жена не имеет права отказывать мужу. Он делал свое дело, а Настя мечтала лишь о том, чтобы все это поскорее кончилось. И в какой-то момент она потеряла сознание или просто провалилась в глубокий сон без сновидений.
Следующим утром Борис не проснулся. Настя с удивлением смотрела на мужа, который лежал на постели рядом с ней с открытыми глазами. Страшная догадка озарила женщину – да он же был мертв!
Ох, как голосила Мария Федоровна! Как причитала она вокруг единственного сына. Кристина и Лиза в ужасе смотрели на происходящее. Они впервые столкнулись со смертью, и им было очень страшно.
И только Настя вдруг поймала себя на совершенно новом, необычном для нее чувстве. Ей вдруг стало…легко. И свекровь, которая вовсе не была старой, в тот момент показалась сухонькой, сгорбленной старушкой. Ни малейшего уважения к ее горю Настя не испытывала. Впрочем, и демонстрировать свои чувства она не стала.
«Да это же конец, – подумала тогда Настя, – конец моим мучениям и страданиям».
Она взяла на себя организацию похорон, принимала соболезнования и даже изображала скорбь. Однако в душе у нее не было ни капельки грусти. На похороны Бориса собралась вся деревня, безутешную мать и вдову соседи и родственниками окружали сочувствием и заботой. Настя с грустной улыбкой отвечала всем, кто выражал ей соболезнования, говорила, как ей тяжело. Но душа ее ликовала… Теперь она была свободна.
***
На следующий же день после похорон свекровь попыталась покомандовать Настей. Как же была она удивлена, получив отпор. Удивительно, Мария Федоровна увидела новую Настю – сильную и уверенную.
– Меня будто плитой могильной придавило, – с укором произнесла женщина, – я будто сама умерла с моим сыном. А вот, глядя на тебя, не скажешь, что силы из тебя ушли вместе с моим сыном.
– Вы правы, – кивнула Настя, – вы ослабели, а я подняла голову и расправила крылья. И только попробуйте теперь встать против меня. Половина дома, что Борису принадлежала, теперь на троих делится. Так вот и у Димки, и у меня теперь доля имеется. Машину тоже делить будем!
Только слово попыталась вставить Мария Федоровна, да осеклась. Увидела она решительный огонек в глазах невестки и не рискнула возражать. Опустила плечи и промолчала.
Так и стали они жить в одном доме. Где-то мирно, где-то и ссорились. Но хозяйкой теперь была Настя. Как в доме, так и в собственной судьбе.
