Последние дни августа дарили тепло, но в воздухе уже витал запах осени и школьных будней.
Для семьи Орловых — Юлии, Максима и их детей, двенадцатилетней Наташи и восьмилетнего Юры — это означало последнюю неделю беззаботных летних каникул.
Максим, воспользовавшись своим отпуском, старался проводить с детьми как можно больше времени.
Каждый день после обеда он предлагал одно и то же приключение:
– А не смотаться ли нам в “Сладкую булку”?
Это кафе стало их семейным местом, где они ели круассаны с шоколадом, пили молочные коктейли и играли в настолки.
Юлия, оставшаяся дома, в первые дни только радовалась. Она наслаждалась тишиной, могла спокойно дописать рабочий отчет, почитать книгу или просто полежать в тишине.
Первый раз, когда они вернулись, пахнувшие ванилью и счастливые, Наташа, смакуя, рассказала:
— Мам, а мы ели такой торт! Я бы тебе кусочек привезла, но он такой нежный, он бы не доехал…
— Ничего страшного, дорогая, — улыбнулась тогда Юлия, — я не очень-то и хотела.
На следующий день Юра, с лицом, измазанным шоколадом, протянул ей смятый в кулачке бумажный пакетик.
— Мам, я тебе крекет принес! — радостно сообщил мальчик.
В пакетике лежала половинка раскрошившегося шоколадного печенья. Юлия рассмеялась, обняла сына и съела каждую крошку.
Дни шли. “Смотаться в кафе” для троицы стало ритуалом, который предполагал участие только тех, кто в нем изначально участвовал.
Ни разу никто из них — ни Максим, ни дети — не спросили: “Мама, а ты не хочешь с нами?” Ни разу не прозвучало: “Давай возьмем маме пирожное домой”.
Даже того самого нежного торта ей больше не предлагали. Возвращались муж и дети сытые, довольные, пронося мимо нее шлейф аппетитных запахов свежей выпечки.
Юлия замечала крошки от круассанов на футболке Юры и капли клубничного сиропа на подоле Наташиного платья.
Чувство обиды начало зреть где-то глубоко внутри женщины. Ей было не столько обидно за угощение, сколько за саму мысль, что о ней не вспомнили.
В пятницу вечером, когда они, потягиваясь как коты, вернулись из своего очередного похода, Юлия, накрывая на стол к ужину, спросила как бы невзначай:
— Ну что, как там в “Сладкой булке”? Что сегодня вкусного было?
— Папа разрешил мне взять двойной шоколадный мусс! — выпалил Юра и похлопал в ладоши.
— А я пробовала новый лимонный тарт (Тарт (фр. tarte) — открытый пирог из песочного или другого теста), — сказала Наташа. — Очень кислый, тебе бы не понравилось.
Эта фраза стала последней каплей. “Тебе бы не понравилось”. Легко было сказать, когда даже не предлагали попробовать.
— Ясно, — тихо сказала Юлия и повернулась к плите.
Максим, уставившийся в телефон, ничего не заметил. В субботу утром Юлия позвонила своей подруге Кате.
— Кать, сил нет. Все каникулы мои в этой “Сладкой булке” пируют, а я тут как прислуга. Хочешь, сегодня тоже сходим в кафе вдвоем? Как в старые времена?
Катя, чувствительная к настроениям подруги, сразу согласилась. Днем Юлия объявила:
— Я ухожу с Катей пить кофе.
Максим быстро оторвался от ноутбука и коротко бросил:
– Хорошо, развлекайся.
Дети, увлеченные мультиком, лишь помахали руками на прощание. Юлия выскользнула за дверь.
Подруги сидели на уютных диванчиках в центре, смеялись, вспоминали студенческие годы и говорили о своих делах.
Юлия заказала тот самый лимонный тарт, который, по словам дочери, ей “не понравился бы”.
Он был божественным — с идеальным балансом сладости и цитрусовой свежести.
Юлия вернулась в отличном настроении, с легкой улыбкой на лице. Дома царила привычная атмосфера. Максим смотрел футбол, дети играли в настольную игру.
— Ну как, сходили? — лениво поинтересовался мужчина, не отрывая глаз от экрана.
— Да, прекрасно провели время, — ответила Юлия, повесив куртку. — В “Сладкой булке” были. Очень мило.
— А что вы ели? — Наташа подняла голову.
— Я, как назло, взяла тот самый лимонный тарт. Представляешь? И он оказался невероятно вкусным и совсем не кислым, — Юлия улыбнулась.
Она не похвасталась, а просто поделилась так, как делились с ней они все эти дни.
Но в комнате повисла неловкая тишина. Максим перевел взгляд с телевизора на нее. Наташа насупилась. Юра перестал бросать кубик.
— То есть ты была в “Сладкой булке”? — медленно проговорил Максим.
— Ну да, я же говорила, что иду с Катей.
— И ела тарт? — в голосе Наташи прозвучала нотка недоверия.
— Тарт, да. И что? — Юлия почувствовала, как их настроение стало портиться.
— Но это же несправедливо! — вдруг вспыхнула Наташа. — Мы ходили все каникулы, а ты ни разу с нами, а с тетей Катей пошла!
Юра поддержал сестру, его лицо вытянулось от обиды и возмущения:
– Да! Мама, ты что, не хотела ни разу с нами сходить?
Юлия остолбенела. Она посмотрела на их обиженные лица и не смогла найти слов.
Где они были все эти дни? Почему эта “несправедливость” всплыла только сейчас?
— Подождите, — наконец выдавила она. — Вы сейчас серьезно? Вы все каникулы ходили в кафе втроем, и ни разу даже не предложили мне составить компанию. Ни разу не принесли мне ничего, кроме раскрошенного печенья. А я, сходив один раз, почему-то стала виновата?
— Это совсем другое! — горячо возразил Максим и вступил в спор. — Мы ходили днем, чтобы не мешать тебе работать или отдыхать. Мы о тебе заботились! А ты… ты взяла и пошла сама, как будто решила сделать нам это в укор.
— В укор? — Юлия рассмеялась, но в смехе этом не было радости. — Максим, это абсурд. Я не виню вас. Я просто жила своей жизнью сегодня, как и вы все эти дни.
— Но ты же не сказала, что хочешь с нами! — воскликнула Наташа, и в ее глазах блеснули настоящие слезы.
Юлия присела на стул и посмотрела на на мужа, который искренне не понимал, на дочь, которая плакала от непонятной обиды, на сына, который посмотрел на нее с укором.
— Я не говорила, потому что думала, что вы сами меня хоть раз позовете, — тихо сказала она. — Я ждала, что кто-то из вас скажет: “Мама, пойдем с нами” или “Давай возьмем маме кусок тортика”. Но вы были так увлечены своим обществом, что, видимо, забыли обо мне. И знаете, что я почувствовала? Я почувствовала себя мебелью.
Максим замер. Он впервые вспомнил, как она каждый раз улыбалась им с порога, как спрашивала про их день, как готовила ужин, пока они были сытыми после кафе.
— Юль… — он начал и запнулся. — Мы не хотели тебя обидеть. Честно. Я правда думал, что ты рада тишине.
— Я была рада первые два раза, Макс. Потом мне стало грустно и одиноко.
Наташа, притихшая, подошла к маме и обняла ее.
— Прости, мам. Мы правда не подумали. Мы просто так привыкли… Я в следующий раз обязательно тебе принесу самый красивый кусок торта. Обещаю.
— Я не хочу самого красивого куска торта, — обняла ее Юлия. — Я хочу, чтобы про меня просто вспоминали и чтобы я тоже была частью вашего “мы”.
Юра подскочил и потянул ее за руку:
— Мама, а давай завтра все вместе пойдем в “Сладкую булку”! Мы тебе все покажем!
— Сын предлагает дельное решение. Завтра идем всем составом, — Максим подошел к жене и положил руку ей на плечо.
На следующее утро они шли по улице все вместе. Юра несся вперед, показывая дорогу, хотя Юлия и так отлично знала ее. Наташа шла рядом с мамой, держа ее за руку.
— Вон, мам, видишь, то окошко с синими ставнями? Это и есть наша “Сладкая булка”!
В кафе было тесно и уютно. Они уселись за столик у окна. Максим заказал большой кофейный кувшин и целую тарелку десертов на всех.
Он посмотрел на Юлию, которая с интересом разглядывала меню, и понял, как сильно ошибался, думая, что дает ей отдохнуть, а на самом деле просто исключил из общего веселья.
