Вера всегда гордилась своими волосами. С начальных классов она отращивала их и с любовью ухаживала за каждым их сантиметром.
Они были ее визитной карточкой – густые, темно-каштановые, ниспадающие почти до пояса роскошным водопадом.
Каждое утро начиналось с ритуала: аккуратное расчесывание деревянным гребнем, нанесение специальных масел, тщательное плетение в косу или укладка в изящный пучок.
Ее волосы были не просто частью образа – они были частью ее самой, ее труда и терпения.
Их красота даже принесла ей скромную известность. Вера снялась в рекламе дорогого шампуня – ее длинная коса была главным героем ролика.
Иногда девушку приглашали моделью на конкурсы парикмахерского искусства, где мастера соревновались в создании сложнейших причесок именно на таких, как у нее, длинных и послушных волосах.
Дмитрий часто нежно касался косы Веры, проходя мимо. Он говорил: “Какая красота!”
Ее мать, Галина Павловна, каждый раз восхищенно качала головой: “Дочка, у тебя такие волосы, словно из сказки!”
Даже Надежда Федоровна, обычно сдержанная свекровь, не могла удержаться от комплиментов.
Визит младшей сестры Ольги и шестилетней племянницы Миланы вызвал у Веры смешанные чувства: радость и легкую тревогу.
Племянница была энергичной, порой неугомонной девочкой с озорным блеском в глазах.
Сестра же всегда с легкой иронией относилась к строгому распорядку Веры: “Ты вечно со своими волосами возишься, будто больше заняться нечем”.
Родственники приехали всего на неделю. Первые дни прошли относительно спокойно.
Милана играла с двоюродной сестрой Дариной, которой было восемь. Девочки рисовали, смотрели мультики, бегали по двору.
Вера старалась не выпускать племянницу из виду надолго, интуитивно почувствовав подвох.
Однако усталость брала свое. В то роковое утро хозяйка квартиры спала особенно крепко.
Дмитрий уехал в командировку, Дарина мирно сопела в своей комнате. Ольга, как выяснилось позже, тоже крепко спала после вчерашнего позднего просмотра сериала.
Тишину квартиры нарушало лишь тиканье часов в гостиной. Именно в этой тишине Милана и проскользнула в спальню Веры.
Девочка, вдохновленная недавно увиденным мультфильмом про парикмахера, задумала поиграть в салон красоты.
Живых клиентов не было, но зато была тетя Вера, спящая на боку, и ее роскошная коса, выбившаяся из-под одеяла и лежавшая на подушке.
А еще – блестящие ножницы для бумаги, забытые Дариной на столе в детской после уроков труда.
Милана действовала тихо, с сосредоточенностью заправского диверсанта. Она подкралась к кровати, замерла, прислушиваясь к ровному дыханию тети.
Потом осторожно, как драгоценность, взяла в руки толстую косу Веры. Ножницы сомкнулись в первый раз.
Прядь толщиной в палец бесшумно отделилась от основной массы и упала на одеяло.
Милана замерла. Тетя не проснулась. Воодушевленная безнаказанностью, девочка продолжила стричь.
Ножницы резали волосы легко, как масло. Прядь за прядью те падали на подушку, на простыню, на пол.
Племянница увлеклась, стараясь “сделать красиво”, отрезая все ближе и ближе к голове спящей женщины.
Она “подравняла” косу почти у самого основания, оставив жалкий, неровный обрубок длиной с ладонь.
Удовлетворенная своей работой, Милана не остановилась. Она взяла с кровати несколько отрезанных прядей, как трофеи, и направилась в комнату Ольги.
Там, на тумбочке, лежали две любимые куклы Дарины – Барби с роскошными светлыми волосами.
Маленькая проказница принялась и за них. Через несколько минут куклы щеголяли не менее “модными” рваными стрижками.
Милана спрятала ножницы и прядь волос под подушку матери, чтобы скрыть улики, и вернулась в детскую, притворившись спящей.
Вера проснулась от легкого щекотания на затылке. Она потянулась, зевнула и привычно провела рукой по затылку, чтобы распустить косу перед утренним туалетом.
Но пальцы нащупали не привычную тяжесть, а что-то короткое, колючее и неровное.
Сон мгновенно улетучился. Сердце бешено забилось. Женщина снова проверила затылок.
Коротко. Очень коротко. В панике она вскочила, подбежала к зеркалу и включила свет.
Отражение в зеркале на мгновение парализовало ее. Вместо привычной гладкой косы волосы падали на плечи и спину обрубками.
Рваные пряди разной длины торчали в разные стороны, местами виднелась кожа головы.
У основания шеи сзади зиял жалкий неровный «хвостик» сантиметров десять. Она медленно провела рукой по левой стороне головы и почувствовала невероятно короткую щетинку.
– Нет, – вырвалось у нее хрипло. – Этого не может быть…
Вера огляделась и увидела повсюду остатки своей некогда роскошной косы. На подушке, на одеяле, на полу у кровати — везде лежали тёмные пряди её волос.
Густые, длинные, ещё хранящие блеск после вчерашнего ухода. Они напоминали о произошедшем варварстве.
Женщина опустилась на колени и бездумно собрала пряди в ладони. Но они не могли вернуться на место.
Слезы ярости и отчаяния застлали глаза. Годы терпения, заботы и гордости исчезли за считанные минуты.
Первой мыслью была Дарина. Неужели дочь? Но нет, Дарина боялась даже ножниц для ногтей.
Потом взгляд Веры упал на дверь гостевой комнаты, где спали Ольга и Милана. Ледяная догадка пронзила ее.
Женщина встала, сжимая в кулаке пучок своих волос, и резко распахнула дверь. Сестра как раз потягивалась, просыпаясь.
Племянница же по-прежнему притворялась спящей, но ее ресницы нервно задрожали.
– Оля, – голос Веры дрожал, но звучал с пугающей силой. – Посмотри, что натворила твоя дочь!
Ольга присела, протирая глаза. Она увидела сестру: ее лицо, искаженное гневом и горем, и волосы в ее руке.
Сначала на лице женщины отразилось полное недоумение, затем – раздражение.
– Что? Что произошло? Милана? – младшая сестра резко схватила дочь за плечо. – Ты что-то сделала?
Милана приоткрыла один глаз, потом – другой. Увидела тетю и заплакала.
– Я… я просто играла в парикмахера… – всхлипнула она. – Хотела сделать красиво…
– Красиво?! – воскликнула Вера и показала на свою голову. – Это ты называешь красиво?! Ты отрезала мне косу, Милана! Почти под корень! Ты посмотри! Посмотри на это безобразие!
Ольга встала с кровати с каменным лицом. Она подошла к сестре и критически оглядела ее голову.
– Ну, подравняла немного… – пренебрежительно бросила младшая сестра. – Не драматизируй, Вера. Волосы имеют свойство отрастать.
– Подравняла?! – сердито проговорила женщина. – Она уничтожила их, Оля! Уничтожила! Я годами заботилась о своих волосах! Ты понимаешь?! И смотри! Посмотри на это! Она и кукол подстригла! Где ножницы, Милана?!
Девочка только сильнее заплакала, тыча пальцем в сторону кровати. Вера резко сдернула подушку.
Там лежали ножницы для бумаг и небольшая связка ее волос, аккуратно перевязанная резинкой – сувенир юного парикмахера.
– Вот! Видишь?! – Вера потрясла ножницами и прядями перед лицом сестры. – Видишь, что она сделала?! Это же вандализм!
Ольга нахмурилась, глядя на ножницы и кукол. На ее лице боролись смущение и желание защитить ребенка любой ценой.
– Ну, ребенок просто поигрался, – повысила голос Ольга. – Чего ты так реагируешь? Она же не хотела ничего плохого! Просто не понимает еще. Тебе давно было пора что-то изменить в своем образе! Вечно с этой косой, как будто из прошлого века! Может, это и к лучшему? Каре тебе очень пойдет, поверь!
Вера застыла от возмущения. Боль и ярость душили её. Она наблюдала, как родственница лихорадочно собирает свои с Миланой вещи. Девочка, притихнув, прижималась к матери.
– Ты серьезно? – наконец выдавила хозяйка квартиры. – Она все испортила, а ты называешь это “поигралась?” И предлагаешь имидж поменять? Ты слышишь себя, Оля?!
– Слышу! И вижу, как ты истерику закатываешь из-за каких-то волос! На! – огрызнулась Ольга, застегивая сумку. Она достала из кошелька тысячу рублей и швырнула купюры на кровать. – На парикмахера! Хватит с лихвой! Ребенок ошибся – мы компенсируем! Но орать на нее я не позволю!
Сестра схватила Милану за руку и потащила к выходу. Вера стояла посреди комнаты, сжав кулаки и глядя им вслед. Ольга резко открыла входную дверь.
– И вообще, – бросила она на прощание, не оборачиваясь, – научись уже прощать! Все-таки мы семья!
Дверь захлопнулась за ними с таким грохотом, что задребезжали стекла в серванте.
В квартире воцарилась гробовая тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием Веры и тихими шагами проснувшейся и перепуганной Дарины.
– Мам? – робко позвала девочка, увидев мамину голову. Ее глаза округлились от ужаса. – Что с твоими волосами?!
Но мама не смогла ответить. Она снова подошла к зеркалу. Отражение казалось ей чужим, уродливым.
Рваные, торчащие клочья. Жалкий хвостик сзади. Она закрыла лицо руками, сдерживая рыдания. Дарина молча подошла и обняла ее за талию.
*****
В салоне красоты “Элегант” было тихо и прохладно. Вера сидела в кресле, укутанная в черную накидку, и смотрела в зеркало, избегая встречи с собственным отражением.
Мастер Оксана, женщина лет сорока с короткой стильной стрижкой цвета платины, молча и очень внимательно изучала “работу” Миланы.
Она аккуратно перебирала пальцами остатки волос, оценивая масштаб разрушения.
– Ох, – наконец выдохнул парикмахер, встретившись взглядом с Верой в зеркале. – Девочка, видимо, очень старалась. Здесь почти ничего не осталось, чтобы выровнять в одну длину. Особенно с левого виска и сзади. Тут почти под ноль…
– Делайте всё, что в ваших силах, – произнесла Вера и тяжело вздохнула. – Просто постарайтесь привести всё в порядок.
– Конечно, – кивнула Оксана, ее голос стал мягче, профессионально-поддерживающим. – Попробуем сделать асимметричное каре покороче. Длинную челку оставим, она у вас красивая. А вот здесь придется снять совсем коротко, чтобы выровнять. Но отрастет, ничего.
Зазвучали ножницы. Они издавали резкие, металлические щелчки, от которых Вера вздрагивала.
Прядь за прядью, клочок за клочком — остатки ее гордости падали на черную накидку и пол.
Оксана действовала быстро и уверенно, стараясь придать смысл хаосу. Затем загудели машинки.
Их вибрация передавалась на кожу головы, вызывая мурашки. Вера закрыла глаза.
Она не хотела видеть процесс. В памяти всплывали образы: рекламные съемки, где ее коса переливалась под софитами; восхищенные взгляды мастеров на конкурсах причесок; тепло руки Дмитрия, касающейся ее волос; слова Галины Павловны: “Прямо как в сказке!”
Теперь сказка закончилась. Она была обрублена ножницами во сне.
– Готово, – мягко сказала Оксана, выключая машинку. – Открывайте глазки.
Вера медленно подняла веки. В зеркале смотрела на нее незнакомая женщина. Очень короткие, почти мальчишеские виски и затылок.
Чуть длиннее – до середины щеки – на темени. И лишь с правой стороны и спереди – удлиненные пряди, образующие резкую асимметрию и тяжелую челку, падающую на лоб.
Стильно? Возможно. Но это была не она. Это был кто-то другой, с резкими чертами лица, обнаженной шеей и уязвимым взглядом.
– Вам идет, – осторожно произнес парикмахер, убирая волосинки с шеи клиентки. – Очень дерзко, но вам нужно теперь время, чтобы привыкнуть.
Вера молча кивнула и поднялась с кресла. Накидка была усыпана ее волосами – темными, длинными обрезками новой стрижки и жалкими светлыми остатками с машинки.
Она машинально смахнула несколько волосинок с плеча. Ощущение легкости было непривычным и пугающим.
Шея была открыта, затылок обнажен – она чувствовала малейшее дуновение воздуха.
– Спасибо, Оксана, – сказала она глухо, расплачиваясь. Тысячи рублей Ольги не хватило и пришлось доложить свои.
*****
На улице светило солнце. Вера шла домой, чувствуя на себе любопытные взгляды прохожих.
Она машинально поправляла несуществующую косу. Дома ее ждала Дарина. Девочка смотрела на новую маму широко раскрытыми глазами.
– Мама, ты похожа на героиню из фильма! – выпалила она, не в силах сдержать детскую непосредственность.
Вера слабо улыбнулась, погладив дочь по голове. Она подняла руку, коснулась коротко остриженного виска.
Холодно и чуждо. На столе лежал пакет. Женщина собрала в него самые длинные отрезанные Миланой пряди, которые нашла утром на полу.
Она не знала, зачем. Выбросить, чтобы не бередить душу? Или хранить как напоминание о предательстве сестры?
Она взяла пакет, тяжелый от утраченной красоты, и убрала его на антресоль, в самый дальний угол, подальше от своих глаз.
Потом Вера достала телефон и набрала номер матери. Голос Галины Павловны, как всегда, был теплый и неторопливый:
– Алло, Верочка? Как дела, дочка?
Дочь сделала глубокий вдох. Голос дрогнул лишь слегка.
– Всё в порядке, мама. Просто больше не буду приглашать гостей с маленькими детьми. И Ольгу в том числе.
