Табло вылетов в римском аэропорту Фьюмичино мерцало неоновыми буквами. Марина, прижимая к себе спящую Алису, в который раз перечитывала расписание рейсов. Москва. Осталось три часа. Четырехлетняя дочка во сне крепче обхватила мамину шею, и Марина машинально поправила выбившуюся из хвостика русую прядь девочки.
Красный чемодан — всё, что она решилась взять из их просторной квартиры в центре Рима — стоял рядом, как молчаливый свидетель её решимости. Внутри, между аккуратно сложенной одеждой, лежали документы и детские рисунки — единственное, что действительно имело значение.
Телефон в кармане завибрировал. Марина вздрогнула. Высветившееся имя “Daniele” заставило её сердце забиться чаще. Дрожащим пальцем она отключила звук, не отвечая на звонок. Семь пропущенных за последний час. Он уже знает.
– Синьора, у вас всё в порядке? — пожилая работница аэропорта с беспокойством посмотрела на бледную молодую женщину с ребёнком.
– Si, grazie, — Марина выдавила улыбку, крепче прижимая к себе дочь.
***
Пять лет назад она так же с одним чемоданом стояла в аэропорту, только в Шереметьево. Тогда она была счастлива. Даниэль казался ей воплощением мечты: красивый, успешный архитектор из Италии, покоривший её обаянием, вниманием и клятвами в вечной любви.
Кто мог знать, что однажды она будет бежать от этой “идеальной” жизни, оставляя позади роскошную квартиру и человека, которого когда-то любила?
Марина присела на скамейку, осторожно устраивая Алису поудобнее. В голове снова зазвучал вчерашний разговор с соседкой, синьорой Лучией:
– Cara mia, ты должна что-то делать. Я же вижу, как он с тобой обращается. Это ненормально — запрещать тебе работать, встречаться с подругами, постоянно проверять телефон…
Телефон снова завибрировал. На этот раз пришло сообщение: “Где моя дочь? Ты не имеешь права её увозить. Я уже позвонил в полицию.”
Марина почувствовала, как к горлу подступает паника. Она не знала итальянских законов. Имеет ли она право вывезти ребёнка без согласия отца? Что если её остановят прямо здесь, в аэропорту?
Алиса заворочалась и открыла глаза:
– Мама, мы уже летим домой к бабушке?
– Скоро, солнышко, скоро, — прошептала Марина, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
Она должна быть сильной. Ради дочери. Ради себя.
***
Его шаги Марина узнала бы из тысячи. Уверенная поступь делового человека, привыкшего, что весь мир подстраивается под него. Даниэль появился в зале ожидания внезапно, словно материализовался из её худших страхов. Высокий, подтянутый, в безупречном костюме – само воплощение респектабельности. Только Марина знала, что скрывается за этим фасадом.
– Tesoro, – его голос звучал спокойно, почти ласково, от чего по спине Марины пробежал холодок. – Что ты делаешь? Зачем этот спектакль?
Алиса, увидев отца, радостно заулыбалась: – Папа!
– Principessa, – Даниэль присел на корточки перед дочерью, не обращая внимания на застывшую Марину. – Ты же знаешь, что нельзя никуда уезжать без папиного разрешения?
– Прекрати, – Марина наконец обрела голос. – Не используй ребёнка.
Даниэль выпрямился, его карие глаза потемнели:
– Использую? Я защищаю свою дочь. Ты не можешь просто так забрать её в свою Россию. Это похи щение, между прочим. Уго ло вное преступление.
– Я не собираюсь возвращаться к тебе, – Марина старалась говорить твёрдо, хотя внутри всё дрожало.
В памяти всплыла вчерашняя сцена: разбитая о стену чашка, только потому что она осмелилась заговорить о поиске работы.
– Marina, bella, – он перешёл на вкрадчивый тон, который она так хорошо знала. – Давай не будем устраивать сцен. Подумай о дочери. Здесь её дом, школа, друзья. Что ты можешь предложить ей в России? Съёмную комнату?
Марина сжала кулаки: – Лучше съёмная комната, чем золотая клетка.
– Клетка? – он картинно рассмеялся, но глаза остались холодными. – Ты называешь клеткой виллу в Тоскане? Частную школу? Няню? Я забочусь о вас.
– Ты контролируешь каждый мой шаг. Проверяешь телефон. Запрещаешь видеться с друзьями. Это не забота – это тю рьма!
Даниэль шагнул ближе, понизив голос до шёпота:
– Без моего разрешения ты никуда не улетишь. Я уже связался с пограничной службой. Они не выпустят ребёнка без нотариально заверенного согласия отца. Это итальянский закон, cara mia.
Алиса, почувствовав напряжение, прижалась к маминой ноге: – Мама, мне страшно.
Марина подхватила дочь на руки, чувствуя, как паника сменяется злостью. Три года она молчала. Три года убеждала себя, что всё наладится, что нужно терпеть ради ребёнка. Хватит.
– Я больше не боюсь тебя, Даниэль, – её голос окреп. – И я найду способ защитить себя и дочь. Законный способ.
– Законный? – он усмехнулся. – У тебя нет денег, связей, ты даже языка толком не знаешь. Кто тебе поможет?
– Я справлюсь, – Марина развернулась, крепко держа Алису и чемодан. – И не смей идти за нами.
– Как скажешь, – его тон стал почти скучающим. – Только помни – без моей подписи ты никуда не денешься. Ни один суд не встанет на твою сторону. Подумай об этом, пока будешь искать свой… законный способ.
Марина шла к выходу из аэропорта, чувствуя его взгляд спиной. Она не знала, куда идёт и что будет делать дальше. Знала только одно – назад пути нет.
***
Марина сидела в маленьком баре недалеко от вокзала Термини, машинально помешивая остывший капучино. Алиса рядом увлечённо рисовала в блокноте, то и дело поглядывая на маму своими карими, папиными глазами. Воспоминания о прошлом всплывали один за другим
*Пять лет назад*
Пять лет назад всё было иначе. Первое знакомство с Даниэлем в московском архитектурном бюро, где она работала переводчиком, казалось подарком судьбы.
Их свадьба в Риме была как сказка. Марина помнила каждую деталь: старинную церковь, запах апельсиновых деревьев, улыбки гостей. Даниэль светился от счастья, знакомя её с римской родней.
— Теперь ты настоящая итальянка, — шептал он. — Я всё для тебя сделаю, только слушайся меня.
Первые звоночки она игнорировала. Когда он удалил её аккаунты в социальных сетях — “Зачем они тебе? У тебя есть я”. Когда установил приложение для отслеживания её перемещений — “Это для твоей безопасности”. Когда запретил общаться с русскими подругами — “Они плохо на тебя влияют”.
*Год назад*
Звон разбитой тарелки эхом разнёсся по кухне.
— Извини, — Марина бросилась собирать осколки. — Я просто предложила устроить Алису в детский сад на полдня, чтобы…
— Чтобы что? — Даниэль оторвался от ноутбука. — Снова начать работать? Мы уже обсуждали это. Моя жена не должна работать.
— Но я схожу с ума в четырёх стенах! — она выпрямилась, держа в руке осколки. — Даже с соседкой нельзя поговорить без твоего разрешения.
— Синьора Лучия сплетница, — он поморщился. — И потом, у тебя есть более важные заботы. Например, — он взял телефон, — объяснить, почему ты час назад была в кафе на Via del Corso?
Марина похолодела: — Ты следишь за мной через телефон?
— Забочусь, — он улыбнулся краем губ. — Как и тогда, помнишь? Когда спас тебя от той убогой съёмной квартиры в Москве.
*Полгода назад*
— Мама, почему ты плачешь? — Алиса забралась к ней на колени.
— Не плачу, солнышко, — Марина торопливо вытерла глаза. — Просто устала.
— Папа опять кричал?
— Нет, что ты, — она обняла дочь крепче. — Папа нас любит.
А вечером была сцена из-за новой футболки для Алисы, купленной без его ведома.
— Я же просил согласовывать все покупки! — он навис над ней. — Что сложного в простой просьбе?
— Это детская футболка за десять евро, — она пыталась говорить спокойно.
— Дело не в деньгах! — его кулак впечатался в стену рядом с её головой. — Дело в послушании.
*Настоящее время*
Марина очнулась от воспоминаний. Бариста за стойкой с сочувствием поглядывал на неё.
— Мам, красиво? — Алиса протянула ей свой рисунок.
— Красиво, — Марина погладила дочь по голове. — Это мы с тобой?
— Да! Только без папы. Он всегда делает тебя грустной.
Марина достала телефон. Среди контактов нашла визитку, которую месяц назад тайком сунула ей синьора Лучия. “Адвокат Лаура Росси. Специализация: семейное право, защита прав женщин”.
Пальцы дрожали, когда она набирала номер. В трубке раздались гудки.
— Studio legale Rossi, buongiorno…
***
Адвокат Лаура Росси оказалась энергичной женщиной лет пятидесяти с проницательным взглядом и седыми висками. Её кабинет, заставленный папками с документами, находился в старинном палаццо недалеко от площади Навона.
— Значит, по бои не зафиксированы? — Лаура постукивала карандашом по столу.
— Он никогда… — Марина запнулась. — В том и дело, что он не бьёт. Он просто… — она беспомощно развела руками.
— Психологическое на силие, — кивнула адвокат. — Часто это страшнее физического. Контроль, изоляция, манипуляции. У вас есть доказательства?
Марина достала телефон: — Вот приложение для слежки. И переписка, где он запрещает мне работать. Ещё есть записи разговоров…
В коридоре послышался топот маленьких ног — Алиса вернулась с секретаршей, которая развлекала её, пока мама говорила с адвокатом.
— Мама, смотри, мне дали печеньки! — девочка забралась к Марине на колени.
Лаура улыбнулась, но тут же стала серьёзной: — С ребёнком будет сложнее. Итальянские суды неохотно дают разрешение на вывоз детей за границу. Особенно если отец против.
— Но он же… — Марина прижала к себе дочь.
— Я понимаю. Но нам нужны веские доказательства, что его поведение вредит ребёнку.
*Вечер того же дня*
Марина открыла дверь их квартиры и замерла. В прихожей горел свет.
— Bentornata, cara, — Даниэль сидел в кресле, листая фотографии в телефоне. — Интересный маршрут сегодня. Особенно Via dei Coronari, 214. Адвокат? Серьёзно?
Алиса спряталась за мамину спину.
— Ты не имеешь права здесь находиться, — Марина старалась говорить твёрдо. — Я сменила замки.
— О, — он рассмеялся, — ты про эти? — На столике лежали новые ключи. — Консьерж был так любезен. Всё-таки я владелец квартиры.
— Алиса, солнышко, иди в свою комнату, — Марина подтолкнула дочь к двери.
Даниэль дождался, пока за девочкой закроется дверь: — Думаешь, сможешь со мной тягаться? У меня связи в префектуре, в полиции. Мой отец знает половину судей в Риме.
— Я не боюсь тебя, — она сжала кулаки.
— А стоило бы, — он встал, приближаясь. — Потому что если ты продолжишь, я докажу, что ты неспособна заботиться о ребёнке. Депрессия, нестабильное поведение… Знаешь, сколько стоит справка от психиатра?
— Ты… — она задохнулась от возмущения.
— И тогда, — он наклонился к самому её лицу, — Алиса останется со мной. А тебя депортируют как нежелательного иностранца. Представь, каково будет твоей маме в Москве, когда все узнают…
Звонок в дверь заставил их обоих вздрогнуть.
— Polizia! Aprite!
За дверью стояли двое полицейских и синьора Лучия.
— Я вызвала их, когда увидела, что синьор вломился в квартиру, — соседка гневно смотрела на Даниэля. — У меня есть видео.
Марина почувствовала, как по щекам текут слёзы облегчения. Она не одна. Больше не одна.
— Синьор, — один из полицейских шагнул вперёд, — пройдёмте с нами. Поступило заявление о домашнем на силии.
— Это смешно! — Даниэль натянуто улыбнулся. — Я просто навещал дочь.
— В таком случае, объясните это в участке, — полицейский достал наручники. — И объясните заодно, почему нарушили судебный запрет приближаться к жене.
— Какой ещё запрет?
— Тот, который я получила сегодня, — Марина протянула полицейскому бумагу. — Grazie, Лаура, — прошептала она.
Когда Даниэля увели, синьора Лучия крепко обняла Марину: — Теперь всё будет хорошо, cara. Теперь ты не одна.
***
Зал суда был заполнен до отказа. Тяжёлые бархатные шторы приглушали римское солнце, а старинные часы на стене отсчитывали минуты заседания. Марина сидела прямо, стараясь не смотреть влево, где расположился Даниэль со своим адвокатом — холёным мужчиной в дорогом костюме.
— Синьора Марина Беллини, — судья, пожилая женщина с проницательным взглядом, перебирала документы. — Вы настаиваете на единоличной опеке над ребёнком?
— Si, Vostro Onore.
В зале воцарилась тишина. Где-то скрипнула дверь — вошла синьора Лучия, неся на руках сонную Алису. Девочка только что вернулась с психологической экспертизы.
Даниэль подался вперёд: — Это манипуляция! Она специально привела ребёнка…
— Синьор Беллини, — судья постучала молоточком, — прошу соблюдать порядок.
Лаура Росси поднялась со своего места: — Ваша честь, у нас есть доказательства систематического психологического на силия. Приложение для слежки, установленное без согласия моей клиентки. Записи угроз. Показания свидетелей…
— Возражаю! — вскочил адвокат Даниэля. — Эти записи получены незаконно.
— Отклоняется, — судья нахмурилась. — Продолжайте, аввокато Росси.
— Далее, заключение психолога о состоянии ребёнка. Цитирую: “Девочка проявляет признаки тревожности при упоминании отца, отмечаются нарушения сна…”
Марина сжала кулаки под столом. Перед глазами всплыла сцена двухнедельной давности.
— Ваша честь, — голос Лауры вернул Марину в реальность, — мы также хотим представить новые доказательства. Аудиозапись, сделанная три дня назад.
Даниэль побледнел.
В зале зазвучал его голос: “Если не заберёшь заявление, я унич тожу тебя. Ты окажешься в психушке, а Алиса — в интернате. Я заплачу сколько нужно…”
— Это монтаж! — он вскочил. — Я требую…
— Сядьте, синьор Беллини, — в голосе судьи зазвенел металл. — Или вас выведут из зала.
Следующий час прошёл как в тумане. Показания свидетелей. Справки. Документы. Марина почти не слышала, что говорили адвокаты. Она смотрела на дочь, спящую на руках у синьоры Лучии, и молилась всем святым, каких знала.
— Встать, суд идёт! — голос секретаря заставил её вздрогнуть.
Судья говорила долго. О правах ребёнка. О презумпции невиновности. О домашнем насилии. Марина ловила отдельные фразы сквозь шум в ушах.
— …учитывая все обстоятельства дела… принимая во внимание заключение экспертов… суд постановляет…
Она почувствовала, как Лаура сжала её руку.
— …передать единоличную опеку над несовершеннолетней Алисой Беллини матери, Марине Беллини. Разрешить вывоз ребёнка за пределы Италии…
Зал загудел. Даниэль что-то кричал своему адвокату. Кто-то хлопал. Марина не слышала ничего, кроме стука собственного сердца.
— Мама? — Алиса протирала сонные глаза. — Мы теперь поедем к бабушке?
— Да, солнышко, — Марина прижала к себе дочь, не скрывая слёз. — Теперь поедем.
Выходя из зала, она услышала голос Даниэля: — Это не конец.
— Нет, — она обернулась, глядя ему в глаза. — Это начало. Начало нашей свободы.
На улице их ждало римское солнце, синее небо и новая жизнь. Без страха. Без контроля. Без оглядки.
— Andiamo, — сказала Марина, крепко держа дочь за руку. — Пойдём домой.
***
*Шесть месяцев спустя. Москва*
Снег падал крупными хлопьями, укрывая город белым одеялом. Марина стояла у окна своей небольшой квартиры в районе Сокольников, наблюдая, как Алиса играет во дворе с соседскими детьми. Девочка уже почти не вздрагивала от громких звуков и научилась снова смеяться.
На кухонном столе лежало письмо из миланского издательства — ответ на её рукопись детской книги с иллюстрациями. “Мы заинтересованы в публикации серии сказок на двух языках…”
Телефон завибрировал — сообщение от Лауры:
“Ciao, cara! Апелляцию отклонили. Решение суда остаётся в силе. Даниэль не сможет претендовать на опеку. Обнимаю вас с Алисой!”
Марина улыбнулась, вспомнив свою решительную защитницу. После суда они стали подругами. Лаура даже прилетала к ним в Москву месяц назад.
— Мам, смотри, какого снеговика мы слепили! — Алиса ворвалась в квартиру, раскрасневшаяся от мороза. — А Серёжка говорит, что завтра в парке каток откроют!
— Замечательно, солнышко. Только сначала горячий чай, — Марина помогла дочери стянуть заснеженный комбинезон.
— А можно с вареньем? Тем, что бабушка варила?
— Конечно.
Пока закипал чайник, Алиса устроилась за своим маленьким столиком и достала альбом. Теперь она рисовала яркими красками — не как раньше, когда все её рисунки были в тёмных тонах. На бумаге появлялся их новый дом, качели во дворе, соседский кот Василий.
Вечером, уложив дочь спать, Марина открыла ноутбук. На экране светилось письмо от руководителя курсов переводчиков: “Уважаемая Марина, рады сообщить, что ваша кандидатура одобрена…”
Она прошла в гостиную, где на стене висела пробковая доска. Там, среди детских рисунков и фотографий, была приколота маленькая газетная вырезка. “Известный итальянский бизнесмен Даниэль Беллини подозревается в финансовых махинациях…”
Марина усмехнулась. Лаура говорила, что это только начало расследования. Когда она начала копать, всплыло много интересного. Что ж, у каждого свой путь к свободе.
В дверь тихонько постучали.
— Входи, мам, — Марина улыбнулась, узнав стук.
— Я пирогов напекла, — мама поставила на стол корзинку, источающую умопомрачительный аромат. — Как Алисонька?
— Спит. Сегодня весь день на улице проносилась.
Они сели на диван, как в детстве Марины. Мама налила чай в любимые чашки.
— Знаешь, — Марина отхлебнула горячий напиток, — я сегодня впервые подумала, что всё действительно позади.
— Конечно, позади, — мама погладила её по руке. — Ты молодец. Вы обе молодцы.
За окном продолжал падать снег. Где-то вдалеке сигналила машина. В соседней комнате посапывала Алиса. Обычные звуки обычного вечера.
Марина прикрыла глаза. Свобода пахла мамиными пирогами, детским смехом и московским снегом. И это было прекрасно.
*Конец*