— Ты издеваешься, да? — Владимир Иванович сжимал кулаки под столом.— Этот… этот панк будет моим зятем?
Нина Сергеевна смотрела в окно, делая вид, что не видит, как их дочь Оксана обнимается в коридоре с высоким парнем. У того на голове торчал красно-зеленый ирокез, в носу блестел пирсинг, а руки покрывали татуировки от кистей до плеч.
— Мам, пап, познакомьтесь — это Дмитрий, — голос Оксаны звучал натянуто, она чувствовала напряжение родителей за километр.
— Здравствуйте, — Дмитрий протянул руку отцу. — Очень приятно.
Владимир Иванович пожал ее неохотно, словно боялся заразиться чем-то. Нина Сергеевна только кивнула, не отрываясь от окна.
Повисла тишина. Оксана нервно теребила край блузки.
— Может, чаю попьем? — предложила она.
— Конечно, — буркнул Владимир Иванович.
Дмитрий сел за стол, спину держал прямо, руки аккуратно сложил. Говорил вежливо, интересовался работой родителей, рассказывал о себе. Но Владимир Иванович слышал только одно — парень играет в рок-группе. Музыкант, значит. Оборванец.
— А работаете где-нибудь еще? — спросила Нина Сергеевна, наконец повернувшись от окна.
— Да, в больнице номер семь. Медбратом в реанимации, — ответил Дмитрий.
— Ага, — протянул Владимир Иванович. — Понятно.
Но ничего он не понял. Видел только ирокез и татуировки. Слышал только “рок-группа”.
Когда молодые ушли в комнату Оксаны, родители остались на кухне. Молчали минут пять.
— И этот мужчина собирается жениться на нашей дочери? Ты серьезно? — прошептала Нина Сергеевна.
— Я таких в армии видел, — процедил сквозь зубы Владимир Иванович. — Наркоманы и хулиганы все до одного.
— Что скажут соседи? — всхлипнула Нина Сергеевна. — Что я скажу девочкам на работе? Как я им покажу такого зятя?
— Не покажешь, — отрубил муж. — Не позволю я этому… этому уроду в семью войти.
Ночью они не спали. Лежали и шептались.
— Может, это временно? — надеялась Нина Сергеевна. — Поиграет и бросит?
— А если нет? — Владимир Иванович ворочался с боку на бок. — Если женится? Внуки у нас будут как чучела гороховые!
— Боже мой, — всхлипывала жена. — За что нам такое наказание?
А утром Дмитрий встал раньше всех. Владимир Иванович вышел на кухню — а там парень уже посуду моет, мусор вынес, пол подмел.
— Доброе утро, Владимир Иванович, — улыбнулся Дмитрий. — Кофе будете?
— Не надо, — буркнул тесть.
Но кофе был отличный. И завтрак Дмитрий приготовил хороший — яичницу с беконом, тосты. Даже цветы в вазе поправил.
— Спасибо, — неохотно сказал Владимир Иванович.
— Да не за что, — отмахнулся парень. — Привык рано вставать, в больнице смены ранние.
За завтраком Оксана рассказывала родителям, как они с Дмитрием познакомились — в кафе, где его группа играла. Как он ей понравился сразу — добрый, умный, заботливый.
— Он же медбрат, — говорила дочь. — Людей спасает каждый день.
Но родители видели только внешность. Ирокез резал глаза, татуировки пугали, пирсинг бесил.
— Пап, — после завтрака Оксана осталась с отцом наедине. — Ну дай ему шанс. Познакомься нормально.
— Я уже посмотрел, что мне нужно, — отрезал Владимир Иванович.
— Ты смотришь только на прическу!
— А что еще смотреть? На иголку в носу? На эти рисунки на руках?
— На человека! — не выдержала Оксана. — На то, какой он внутри!
— Внутри у таких одна чернуха, — отвернулся отец.
Оксана заплакала и убежала в комнату. Дмитрий обнимал ее, говорил что-то тихо. Владимир Иванович слышал через тонкую стену, как дочь всхлипывает.
Вечером зашел сосед, дядя Петя. Увидел Дмитрия и прямо руками развел:
— Володя, ты кого в дом привел? Это что за маскарад?
— Это Оксанкин… друг, — скрипнул зубами Владимир Иванович.
— Понятно, — покачал головой дядя Петя. — Времена нынче такие. Молодежь совсем с катушек слетела.
После ухода соседа Владимир Иванович окончательно решил — надо действовать. Проверить этого панка на прочность. Посмотреть, что он за человек на самом деле.
На следующий день Дмитрий снова встал рано, приготовил завтрак. Оксана уехала на работу, Нина Сергеевна тоже. Остались они вдвоем.
— Дмитрий, — позвал Владимир Иванович. — Подойди сюда.
Парень подошел, ничего не подозревая.
— Слушай, я хочу тебе сказать… — Владимир Иванович встал, сделал шаг, и вдруг схватился за грудь. — Ох!
Упал на пол, зажмурился, застонал. Планировал просто проверить — что сделает этот рокер, когда старик плохо себя почувствует. Убежит? Растеряется? Или покажет свое истинное лицо?
— Владимир Иванович! — Дмитрий мгновенно оказался рядом. — Что с вами?
— Сердце… — выдохнул Владимир Иванович, продолжая играть.
Дмитрий быстро ощупал пульс, послушал дыхание. Лицо у него стало серьезное, сосредоточенное. Ничего общего с панком-балбесом, которого видел в нем Владимир Иванович.
— Не двигайтесь, — четко сказал Дмитрий и достал телефон. — Скорая? Да, мне нужна кардиобригада. Адрес…
Он быстро продиктовал адрес, описал симптомы профессиональным языком. Потом положил Владимира Ивановича правильно, расстегнул рубашку, проверил проходимость дыхательных путей.
— Сейчас, дядя Володя, потерпите, — говорил Дмитрий. — Скорая уже едет.
И тут Владимир Иванович почувствовал — что-то не так. В груди появилась настоящая боль. Острая, режущая. Левая рука занемела.
— Дима… — прохрипел он. — Кажется, это всерьез…
— Я знаю, — спокойно ответил Дмитрий. — У вас инфаркт. Но мы справимся.
Он начал делать непрямой массаж сердца. Руки у него были сильные, движения точные. Владимир Иванович понял — парень действительно профессионал.
Скорая приехала быстро. Врачи работали слаженно, а Дмитрий помогал им, четко отвечал на вопросы.
— Вы медик? — спросил доктор.
— Медбрат реанимации, — ответил Дмитрий. — Седьмая больница.
— Отлично. Вы сделали все правильно. Если бы не ваши быстрые действия…
В больнице Владимир Иванович лежал в палате интенсивной терапии. Дмитрий не отходил от кровати.
— Иди домой, — слабо сказал Владимир Иванович.
— Не могу, — покачал головой Дмитрий. — Оксана на работе, Нина Сергеевна тоже. Кто-то должен быть рядом.
Он просидел всю ночь. Следил за показаниями приборов, вызывал врача, когда нужно. К утру даже пирсинг снял.
— Дядя Володя, — сказал Дмитрий тихо. — Я понимаю. Для вас я чужой. Странный. Наверно, страшный даже. Но Оксану я люблю больше жизни. И обещаю — буду делать все, чтобы она была счастлива.
— Дима… — Владимир Иванович с трудом повернул голову. — Прости меня, сынок.
— За что?
— За то, что судил по одежке. За то, что не разглядел человека.
К вечеру приехали Оксана с Ниной Сергеевной. Мать плакала, дочь тоже. А Дмитрий стоял в сторонке, не хотел мешать семейному моменту.
— Иди сюда, — позвал его Владимир Иванович. — Ты же теперь семья.
Нина Сергеевна подошла к Дмитрию, обняла.
— Прости нас, сынок, — прошептала она. — Мы были дураки.
— Да что вы, Нина Сергеевна, — смутился парень. — Я понимаю, как это выглядит со стороны.
— Не в том дело, как выглядит, — сказал Владимир Иванович. — Дело в том, что ты спас мне жизнь. И не дал умереть дураком.
Через месяц выписали Владимира Ивановича из больницы. А через полгода была свадьба. Дмитрий сделал обычную стрижку, костюм надел классический. Но в самый разгар торжества взял гитару.
— Хочу спеть песню, — сказал он. — Сам написал. Про то, как любовь меняет людей.
Пел он красиво, проникновенно. Про парня и девушку, которые нашли друг друга. Про родителей, которые сначала не поняли, а потом полюбили. Про то, что главное в человеке — не внешность, а душа.
Владимир Иванович слушал и думал — как же он мог судить этого замечательного парня по прическе? Как мог не разглядеть доброе сердце за страшными татуировками?
— Хороший у нас зять, — шепнул он жене.
— Очень хороший, — согласилась Нина Сергеевна. — Жаль, что мы так долго это понимали.
— Ничего, — улыбнулся Владимир Иванович. — Главное, что поняли. И внуки у нас будут замечательные.
А Дмитрий пел свою песню и смотрел на Оксану. И было видно — он действительно любит ее больше жизни. И будет любить всегда, какой бы ни была его прическа.
После песни к нему подошел дядя Петя, тот самый сосед.
— Слушай, парень, — сказал он. — А ты хорошо поешь. И вообще… нормальный ты мужик оказался.
— Спасибо, дядя Петя, — улыбнулся Дмитрий.
— А ирокез зачем сбрил? — спросил сосед. — Мне вот понравился. Молодежно так.
Все засмеялись. А Владимир Иванович подумал — вот оно как бывает. Чуть было зятя хорошего не потерял из-за собственной глупости. Хорошо, что сердце вовремя подсказало — не суди человека по внешности.