Катя стояла на кухне, уставившись на сообщение в телефоне: «Дорогая, сегодня вечером придут коллеги. Хочу показать им нашу новую квартиру. Будут к восьми. Спасибо, ты лучшая!» Сообщение от мужа светилось на экране, как обвинение. “Нашу квартиру?” — мысленно усмехнулась она. Квартира была её, купленная на деньги от наследства бабушки, но Сергей давно считал ее общей. Как и её время, силы, и даже её кулинарные навыки, которые он так любил хвастать перед друзьями.
Она вздохнула, бросив взгляд на ноутбук — незавершенный отчет по проекту мерцал на столе. Работа в архитектурном бюро не оставляла времени на импровизации, но Сергей, как всегда, не спросил. Он просто… пригласил. Как будто её день вращался вокруг его планов.
К семи вечера Катя металась между плитой и гардеробом. Суп томлился в кастрюле, салат требовал заправки, а её единственное вечернее платье оказалось в химчистке. «Почему я вообще это делаю?» — подумала она, смахивая со лба прядь волос. Ответ пришел сам собой: потому что иначе Сергей будет дуться неделю, а его коллеги заговорят о «странной жене», которая не умеет принимать гостей.
В восемь ноль-ноль дверь звонко щелкнула. Голоса Сергея и троих мужчин наполнили прихожую. «
Столько лет вместе, а он даже не предупредил, что их трое», — мысленно вздрогнула Катя, наспех расставляя тарелки. Сырная закуска подгорела, вино оказалось теплым, но улыбка на её лице была идеальной — отработанной за годы таких «сюрпризов.
Катя едва успевала подкладывать гостям горячие сырники с вишневым соусом. «Катерина, это просто божественно!» — восторгался седовласый гость, чей взгляд еще час назад заставил её рассказать о своем проекте. Теперь же он, как и остальные, растворялся в атмосфере сытного вечера, не замечая, как её руки дрожат от усталости. Сергей смеялся громче всех, наливая гостям коньяк, пока Катя незаметно стирала со стола крошки и пятна от вина.
«Почему я не могу просто сесть?» — думала она, чувствуя, как каблуки впиваются в ступни. Но остановиться означало сорвать маску идеальной хозяйки, которую Сергей так тщательно создавал. Когда подали кофе, один из коллег мужа, молодой парень с дерзкой улыбкой, протянул ей пустую чашку:
— Катюш, добавь, пожалуйста. Ты ведь у нас гостеприимная!
Она взяла чашку, и вдруг пальцы предательски разжались. Фарфор разбился о пол, осколки рассыпались звонким эхом. В комнате повисла тишина.
— Простите, я… — начала Катя, но голос предательски дрогнул.
— Катюш, ты просто волшебница! — Сергей обнял её на глазах у гостей, и она почувствовала, как его пальцы слегка сжали её талию — знак одобрения. — Я же говорил, что у меня жена — шеф-повар!
Гости хвалили блюда, смеялись над его историями, а Катя кивала, ловя в воздухе обрывки фраз о «мужской ответственности» и «семейном уюте». Её мысли витали над незавершенным проектом, пока один из гостей, седой мужчина с проницательным взглядом, не спросил внезапно:
— Катерина, а вы сами спроектировали эту кухню? Потрясающая эргономика.
Она замерла. Да, это была её работа — каждый сантиметр, от скрытых полок до подсветки. Сергей, перебивая, начал рассказывать о «нашем ремонте», но гость не отводил взгляда от Кати. И тогда она заговорила — о чертежах, материалах, о том, как совмещала стройку с работой. Гости слушали, завороженные, а Сергей умолк, впервые за вечер.
Гости заерзали, ощущая напряжение. Седой мужчина поднялся:
— Думаю, нам пора. Спасибо за прекрасный вечер, Катерина. — Его взгляд скользнул к Сергею: — Вам повезло с женой. Надеюсь, вы это цените.
Сергей захрапел через пять минут, как упал на подушку. Катя стояла на кухне, глядя на гору грязной посуды. В ушах еще звенел смех гостей, а в висках стучало: *«Отчет. Кровь из носа, но к утру надо сдать»*. Она вздохнула, включила воду погорячее и принялась мыть тарелки. Мыльная пена смешивалась с каплями, падавшими из-под ресниц — то ли от пара, то ли от чего-то еще.
В три ночи, когда кухня наконец заблестела стерильным холодом, Катя села за ноутбук. Экран резал глаза, буквы плыли. «Спать. Хоть час»,— умоляло тело, но пальцы уже стучали по клавиатуре. Каждый абзац давался как бой — через силу, через туман в голове. Сергей повернулся в спальне, пробормотал что-то сквозь сон. Она замерла, невольно прислушиваясь: а вдруг он встанет, обнимет, скажет… Но храп возобновился.
Утром, в семь, будильник вырвал Сергея из сна. Он потянулся к пустой половине кровати, вспомнил вчерашнее и нахмурился. На кухне его ждал хаос: раскрытые папки на столе, пустая чашка кофе с помадой на краю, а в мусорке — смятые листы с пометкой «Черновик». Кати не было.
— Катюш? — крикнул он в тишину, но ответило лишь эхо.
На холодильнике, рядом со вчерашним списком, висела новая записка:
«Отчет сдала. Уехала в офис раньше. Не забудь вынести мусор и купить хлеб. Кстати, заказ воды — твоя задача теперь. Пароль от интернета сменила. Узнаешь, когда научишься пользоваться стиральной машиной.»
Сергей засмеялся, но смех звучал нервно. Он открыл шкаф — его рубашки висели идеально, а вот её платьев не было. В ванной исчезли флаконы с духами, оставив пустоту на полке. Даже кофеварка стояла холодная, будто наказание.
В офисе Катя допивала третий кофе, когда телефон завибрировал:
«Дорогая, я… ээ… не могу найти хлеб в магазине. Там какой-то «чиабатта» или…»
Она удалила сообщение, не дочитав. Пусть попробует. Пусть хоть раз почувствует, каково это — быть не фоном, а главным героем своей же жизни.
Вечером Сергей встретил её у двери с перекошенной улыбкой и подгоревшим супом:
— Я пытался…
— Вижу, — Катя сняла туфли, избегая объятий. — Завтра мой выходной. И нет, гостей не будет. Ты будешь убирать. А я — отдыхать.
Сергей стоял в дверях спальни, зажав в руках чашку чая, которая уже давно остыла. Катя сидела на краю кровати, её пальцы нервно перебирали край одеяла — тот самый, с вышитыми ромашками, которое они купили вместе в первые месяцы свадьбы. Тогда он обещал, что ромашки будут напоминать ей о лете даже в самые холодные дни. Теперь же они казались немым укором.
— Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя служанкой, — начал он, запинаясь. Голос звучал чужим, будто слова застряли где-то между горлом и грудью. — Просто… я думал, ты любишь готовить. Ты всегда так здорово…
— Люблю, когда есть выбор, — Катя прервала его, не поднимая глаз. — А не когда это становится обязанностью. Ты даже посуду за собой не моешь. Или думаешь, крошки сами исчезают?
Он потупился, вспомнив, как вчера размазал варенье по столу, оставив липкое пятно. «Катя потом протёрла», — мелькнуло в голове.
— И эта квартира… — её голос дрогнул, — моя. Ты переехал сюда, потому что твоя студия была «слишком тесной». А теперь ведёшь себя, будто тут твой дворец, а я — прислуга.
Сергей поставил чашку на тумбочку, чувствуя, как гнев подступает — не к ней, а к самому себе. К своей слепоте.
— Хорошо, — выдохнул он. — Что я могу сделать? Прямо сейчас.
Катя наконец посмотрела на него. В её глазах не было ни злости, ни усталости — только холодная ясность.
— Начни с малого. Поменяй мешок в пылесосе. Постирай свои носки. Спроси, чем помочь, вместо того чтобы ждать указаний.
Он кивнул, как школьник, получивший задание. Но когда через час он попытался включить стиральную машину, она взбунтовалась: гудела, мигала красным.
— Ты засыпал слишком много порошка, — Катя наблюдала за ним с порога ванной, скрестив руки. В уголках её губ дрогнуло что-то, похожее на улыбку.
— Я же нажал «быструю стирку»! — оправдывался Сергей.
— И забыл вынуть мелочь из карманов, — она протянула ему мокрую монету. — Это твои пять копеек на мнение.
Он рассмеялся. Неожиданно, глупо, заливисто. И вдруг Катя присоединилась — тихим, едва слышным смешком, который вырвался вопреки её воле.
— Ладно, — она взяла порошок, — сегодня я покажу. А завтра — ты сам.
На следующее утро Сергей разбудил её запахом горелого тоста. На столе красовались криво нарезанный сыр, кофе с пенкой (он гуглил «капучино без кофемашины») и записка: «Гостей не будет. Вечером — кино и твоя любимая пицца. Я закажу. Сам.»
Катя прикусила губу, чтобы не улыбнуться. Прогресс? Едва заметный. Но когда вечером он, путаясь в проводах, подключил проектор, а пиццу пришлось доедать холодной.
