Оксана стояла в прихожей материнской квартиры, всё ещё держась за ручку двери. Слова Галины Михайловны повисли в воздухе, словно ледяные иглы. Дождь за окном барабанил по стеклу, а в коридоре тикали старые часы — подарок ещё от покойного отца.
— Мам, я же тебя прошу временно, — тихо произнесла Оксана, стараясь держать себя в руках. — Димка идёт в первый класс, а школа рядом с твоим домом хорошая. Нам всего на год…
Галина Михайловна поправила халат и скрестила руки на груди. В её серых глазах не было и тени сомнения.
— Никаких «временно», Оксанка. Ты же знаешь, как трудно потом выписать человека. А квартиру мы с Борисом решили продавать. Зачем мне лишние сложности?
Оксана почувствовала, как внутри что-то сжимается. Дима сидел дома, разбирал свой новый рюкзак, примерял школьную форму. Он так мечтал пойти именно в эту школу — там были и бассейн, и хорошие учителя, и современные классы. А их собственный район… там школа старая, полуразвалившаяся, с протекающими крышами и учителями, которые давно махнули рукой на всё.
— Мам, но ведь ты когда-то прописывала Серёжку, — осторожно сказала Оксана. — Борин сын жил у тебя целый год, помнишь? И ничего страшного не случилось.
Лицо Галины Михайловны помрачнело.
— Это совсем другое дело. Серёжа — племянник Бориса, а Борис мой муж. И потом, тогда ситуация была иная.
— Чем иная? — голос Оксаны стал резче. — Тем, что Серёжа не мой сын, а Димка — твой родной внук?
— Не переворачивай всё с ног на голову, — Галина отвернулась к окну. — Я просто не хочу связываться с бумажной волокитой. В моём возрасте каждая справка — испытание.
Оксана смотрела на мать и чувствовала, как старая боль поднимается откуда-то из глубины души. Та самая боль, которую она пыталась заглушить годами. Боль от того, что мать всегда делила людей на «своих» и «чужих». И почему-то Оксана с сыном частенько оказывались не в том списке.
— Знаешь что, мам, — медленно проговорила она, — забудь. Не надо нам твоей прописки.
— Оксана, не дуйся, — Галина обернулась, но в её голосе не было тепла. — Ты всегда была слишком принципиальной. Найдите другую школу, не конец же света.
— Да, не конец света, — кивнула Оксана и потянулась к замку. — Спасибо за… честность.
Галина хотела что-то сказать, но дочь уже закрыла за собой дверь.
По дороге домой Оксана шла под дождём, не замечая, что промокла насквозь. В голове крутились старые обиды, одна больнее другой. Как мать покупала Серёже дорогие подарки на дни рождения, а Диме доставались скромные книжки. Как на семейных праздниках Галина часами расспрашивала о успехах племянника, а о внуке вспоминала вскользь. Как…
— Мама, ты мокрая! — встретил её Дима в коридоре. — Что бабушка сказала? Я буду учиться в той школе с бассейном?
Оксана присела рядом с сыном на корточки, убрала мокрые волосы с лица.
— Нет, солнышко. Бабушка не может нас прописать. Но ничего, мы найдём другую хорошую школу.
— А почему не может? — в голосе мальчика послышалось разочарование.
— Потому что… — Оксана запнулась. Как объяснить семилетнему ребёнку, что иногда самые близкие люди могут причинить самую сильную боль? — Потому что у неё свои планы.
Дима кивнул, но Оксана видела, как погасли его глаза.
В тот вечер она долго не могла заснуть. Лежала в темноте и думала о том, как же так вышло, что родная мать стала для неё почти чужим человеком. После того, как отец умер десять лет назад, Галина словно замкнулась в себе. А когда два года назад вышла замуж за Бориса, и вовсе стала другой. Будто её прежняя семья — с дочерью и внуком — превратилась в обузу.
Утром Оксана отвела Диму к подруге, а сама поехала в районо подавать документы в ближайшую школу. Директор — усталая женщина за пятьдесят — внимательно изучила справки.
— Ну что ж, — вздохнула она, — примем, конечно. Но предупреждаю сразу: у нас большая нагрузка, не хватает учителей. В классе будет тридцать два человека.
Оксана кивнула. Что ещё оставалось делать?
Следующие две недели прошли в хлопотах: покупка формы, учебников, тетрадей. Дима приспособился быстро — дети всегда приспосабливаются. Но Оксана видела, что он скучает по мечте о той, другой школе.
А потом произошло нечто совершенно неожиданное.
Галина Михайловна завтракала на своей маленькой кухне — жевала бутерброд с колбасой и листала утреннюю газету, когда раздался звонок в дверь. За порогом обнаружился почтальон — пожилой мужчина в синей форме, державший в руках заказное письмо.
— Галине Михайловне Соколовой, — торжественно объявил он.
Галина расписалась, закрыла дверь и с недоумением рассмотрела конверт. Детский почерк, неровные буквы. Обратный адрес… Это Дима написал.
Она вскрыла конверт дрожащими руками.
«Дорогая бабушка Галя! Хочу рассказать тебе одну вещь — я совсем не злюсь из-за того, что ты не согласилась нас прописать. Честное слово! Мне даже без разницы, в какую школу ходить, только бы моя мама перестала по ночам всхлипывать в подушку. Она считает, что я сплю крепко и ничего не замечаю, но я-то всё слышу через стенку. Хочу ещё признаться тебе вот в чём — я очень-очень тебя люблю, даже если вдруг получается, что ты меня не особенно. Может быть, дядя Серёжа правда намного лучше, чем я, но я всё равно очень стараюсь быть самым хорошим внуком на свете. Обнимаю тебя крепко. Твой Дима.»
Галина читала письмо второй, третий раз. Строчки расплывались перед глазами. «Лишь бы мама больше не плакала по ночам…» «Я тебя люблю, даже если ты меня не очень…»
Она опустила листок на стол и закрыла лицо руками. Когда же она стала такой? Когда превратилась в жестокую старуху, которая делит внуков на любимых и нелюбимых?
А ведь когда-то она так радовалась рождению Димы. Первый внук! Она вязала ему пинетки, покупала игрушки, возилась с ним часами, пока Оксана была на работе. А потом… потом что-то сломалось. После смерти мужа мир словно потускнел, стал чёрно-белым. А когда в её жизни появился Борис со своими детьми и внуками, она попыталась стать для них хорошей мачехой, хорошей бабушкой. И в этом стремлении как-то забыла о собственной дочери и внуке.
Галина встала, подошла к шкафу и достала старый фотоальбом. Вот Дима в год — пухлый карапуз, тянущий к фотоаппарату ручки. Вот в три — серьёзный мальчик с большими глазами отца. Вот недавнее фото — уже школьник, но всё с теми же добрыми, доверчивыми глазами.
— Что я наделала, — прошептала она.
Вечером Галина набрала номер дочери. Долгие гудки, потом знакомый голос:
— Алло?
— Оксана, это я.
Пауза. Холодная, напряжённая.
— Здравствуй, мам.
— Я… получила письмо от Димы.
— Он что-то написал? — в голосе Оксаны появилось беспокойство. — Я не знала.
— Приезжай ко мне. Вместе с ним. Нам нужно поговорить.
Ещё одна пауза.
— Мам, если это опять про прописку, то не стоит. Мы уже всё решили, Дима ходит в школу рядом с домом.
— Оксана, пожалуйста. Приезжай.
В голосе Галины было что-то такое, что заставило дочь согласиться.
Спустя час с небольшим они уже располагались в знакомой гостиной — в той самой комнате, где совсем недавно, каких-то три недели назад, между ними произошла такая болезненная сцена. Дима примостился на диване прямо рядышком с бабулей, а Оксана заняла своё прежнее место в кресле — вся подтянутая, собранная и явно готовая к обороне.
— Димочка, — Галина взяла внука за руку, — почему ты мне письмо написал?
Мальчик пожал плечами.
— Хотел сказать, что не сержусь. И что маме нельзя плакать.
Галина посмотрела на дочь. Оксана опустила глаза.
— Оксанка, ты действительно плачешь?
— Мамочка, ну пожалуйста, не нужно так, — едва слышно проговорила Оксана. — У нас и правда всё нормально.
— Да какое там нормально, — Галина решительно мотнула головой. — Я натворила дел. Совершенно неправильно себя вела все эти годы. Я вообще в последние годы многое делаю неправильно.
Оксана удивлённо подняла глаза. Мать редко признавала свои ошибки.
— Когда умер твой отец, — продолжала Галина, — мне казалось, что мир рухнул. Я чувствовала себя ненужной, лишней. А когда появился Борис… я так хотела стать хорошей женой, хорошей мачехой для его детей, что словно забыла о тебе. Мне казалось, что ты взрослая, самостоятельная, справишься без меня. А про Диму… — голос её дрогнул, — я думала, что времени у нас впереди много, что успею ещё побыть хорошей бабушкой.
— Мам…
— Нет, дай мне сказать. Я хочу исправить то, что ещё можно исправить. Завтра же пойдём в паспортный стол, оформим Диме временную прописку. А после того, как он закончит школу, ты поможешь мне с продажей квартиры. Договорились?
Дима радостно захлопал в ладоши, а Оксана почувствовала, как что-то тёплое разливается в груди.
— Мам, а почему ты тогда так холодно со мной разговаривала?
Галина вздохнула.
— Потому что боялась. Боялась снова привязаться, снова стать нужной, а потом опять потерять всё. После смерти отца я словно окаменела внутри. Мне казалось, что если я не буду никого сильно любить, то и боль не будет такой острой.
— Но ведь Серёжу ты прописывала без проблем.
— Серёжа был временным гостем в моей жизни. А ты и Дима — это навсегда. И навсегда — это страшно, когда ты уже терял самых близких людей.
Оксана встала с кресла, подошла к матери и осторожно обняла её.
— Мам, мы никуда не денемся. И отец тоже никуда не делся — он в нас, в наших воспоминаниях, в Диме, который так на него похож.
— В особенности, когда строит рожицы, — всхлипнув, улыбнулась Галина.
— Бабуль, а правда, что я на дедушку похож? — вмешался Дима.
— Очень похож, солнышко. Особенно когда смеёшься.
— А дедушка был хорошим?
— Самым лучшим на свете, — Галина погладила внука по голове. — И ты тоже будешь самым лучшим.
— А мама говорила, что Серёжа лучше меня…
— Я не это имела в виду! — быстро сказала Оксана. — Я просто не могла понять, почему бабушка к нему относится не так, как к тебе.
— Глупости, — решительно сказала Галина. — Серёжа хороший мальчик, но он мне не внук. А ты, Димочка, мой родной внук, и я тебя очень люблю. Просто я забыла, как это показывать.
Дима задумался.
— А можно я буду приходить к тебе в гости? Серёжа же приходил.
— Конечно, можно. И не в гости, а домой. Ведь теперь ты здесь будешь прописан.
— А мама может приходить?
— Мама может приходить когда угодно, — Галина посмотрела на дочь. — Если простит старую дуру.
— Не старую, — покачала головой Оксана, — и не дуру. Просто уставшую. Мы все иногда устаём быть хорошими.
— А теперь мы будем дружить? — спросил Дима.
— Теперь будем дружить, — пообещала Галина.
На следующий день они втроём пошли в паспортный стол. Дима важно нёс папку с документами, Оксана — сумку со справками, а Галина держала внука за руку и думала о том, как же хорошо чувствовать себя нужной.
В очереди Дима рассказывал бабушке про новую школу, про учительницу Марину Владимировну, про то, как он подружился с мальчиком Колей из соседней парты. А Галина слушала и понимала, что упустила так много важных моментов в жизни внука.
— Бабуль, а когда я выучусь, мы правда будем продавать твою квартиру? — спросил он.
— Да, Димочка. Я уже старая, мне не нужна такая большая квартира. Продам и куплю поменьше, а на остальные деньги путешествовать буду.
— А можно мы с мамой тоже будем с тобой путешествовать?
Галина переглянулась с Оксаной.
— А почему бы и нет? — улыбнулась она. — Семьёй же интереснее.
— Тогда я буду хорошо учиться, чтобы быстрее вырасти, — серьёзно сказал Дима.
— Не торопись расти, — погладила его по голове Галина. — Детство — это самое прекрасное время. Наслаждайся им.
— А ты наслаждалась своим детством?
— Не очень. Тогда было трудное время, война, голод. Но зато у меня была прекрасная мама, которая всегда находила способ сделать даже самый обычный день праздником.
— А теперь у меня тоже есть прекрасная мама и прекрасная бабушка, — сказал Дима.
— И прекрасный внук, — добавила Оксана, глядя на сына и мать.
Когда все документы были поданы, и клерк пообещал, что через неделю временная прописка будет готова, они пошли в кафе отмечать примирение. Дима заказал мороженое с вишней, Оксана — кофе, а Галина — чай с лимоном.
— Знаешь, мам, — сказала Оксана, размешивая сахар в чашке, — я тоже была неправа. Я обиделась и перестала с тобой общаться. А ведь можно было просто поговорить, выяснить, что происходит.
— Мы обе гордячки, — вздохнула Галина. — Это у нас семейное.
— А я не гордячка? — поинтересовался Дима, отрываясь от мороженого.
— Ты добрячка, — рассмеялась Оксана. — Ты написал бабушке письмо и всё исправил.
— Я просто хотел, чтобы никто не грустил, — пожал плечами мальчик.
Галина смотрела на внука и думала о том, какой он мудрый. В семь лет он оказался мудрее взрослых, которые годами копили обиды вместо того, чтобы просто любить друг друга.
— А теперь в той школе с бассейном учителя узнают, что у них будет самый лучший ученик? — спросила она.
— Нет, бабуль, я теперь в другой школе учусь. Там нет бассейна, зато есть Коля, мой друг.
— А тебе не жалко той школы?
Дима задумался, потом покачал головой.
— Нет. Главное же не школа, а то, что мама больше не плачет. Правда, мам?
Оксана кивнула, чувствуя, как глаза снова наполняются слезами. Но на этот раз это были слёзы счастья.
— Правда, солнышко. Главное — это семья.
— И что мы друг друга любим, — добавил Дима.
— И что мы друг друга любим, — согласилась Галина, крепко обнимая внука.
А за окном кафе шёл осенний дождь, но в их маленьком уголке мира было тепло и светло. Потому что самые важные победы в жизни — это не победы над другими людьми, а победы над собственными страхами, гордостью и обидами. И иногда для такой победы достаёт всего одного детского письма, написанного от сердца.
