Я поняла, что что-то не так, ещё на лестничной площадке. Андрей замешкался у двери, ключи звякнули в его руках громче обычного. Он стоял спиной ко мне, и я видела, как напряглись его плечи под осенней курткой.
— Андрюш, ты чего? — я прижалась к нему сзади, обняла за талию. — Открывай уже, замёрзла я.
Мы только что вернулись из ювелирного, где наконец-то выбрали обручальные кольца. Моё — тонкое, с гравировкой внутри, его — чуть шире, классическое. Свадьба через месяц, гости уже приглашены, платье висит в шкафу у мамы. Я была счастлива так, что казалось, сердце не помещается в груди.
Дверь открылась. И я услышала музыку.
Не громкую — тихий джаз из его колонки в гостиной. Та самая колонка, которую я ему подарила на день рождения полгода назад. Та самая гостиная, в которой мы с ним проводили вечера, планируя нашу жизнь.
— Андрей? — я отступила на шаг — что это?
Он обернулся, и лицо его было белым, как стена за его спиной.
— Лер, подожди…
Но я уже протиснулась мимо него в коридор. Пахло кофе. Свежим, ароматным кофе, который кто-то только что сварил. На вешалке висело незнакомое бежевое пальто — дорогое, кашемировое, точно не моё. Туфли на каблуках стояли аккуратно на коврике. Тридцать седьмой размер. У меня тридцать девятый.
Я медленно пошла в гостиную. Ноги не слушались, будто я шла по воде. Андрей шёл за мной, что-то говорил, но я не слышала слов — только гул в ушах, как в метро на большой глубине.
Она сидела на диване. На нашем диване, где мы с Андреем смотрели сериалы по пятницам, где я засыпала у него на плече. Женщина лет тридцати пяти, тёмные волосы собраны в низкий хвост, строгий серый костюм. Красивая. В руках — чашка с кофе. Моя любимая чашка, белая, с синими разводами.
Она подняла на меня глаза — серые, холодные, усталые — и медленно поставила чашку на стол.
— Ты, наверное, Лера, — сказала она ровным голосом. — Я Наташа. Жена Андрея.
Мир качнулся. Я схватилась за косяк двери.
— Какая жена? — голос мой прозвучал чужим, тонким. — Андрей, что она несёт?
Он стоял посередине комнаты, между мной и этой женщиной, и впервые за два года наших отношений я не узнавала его. Лицо осунувшееся, руки беспомощно висят вдоль тела.
— Лерочка, я хотел сказать… Я собирался… Это всё не так, как кажется…
— Не так? — я засмеялась, и смех этот был как осколки стекла в горле. — Так как же тогда, а, Андрей? Объясни мне!
Наташа встала с дивана. Двигалась она медленно, с достоинством человека, который точно знает своё место в этом мире.
— Мы с Андреем женаты восемь лет, — сказала она, обращаясь ко мне так, будто читала сводку новостей. — Расписались в Питере, после университета. Он работал там три года, потом перевёлся в Москву. Я осталась — у меня престижная должность в клинике, уехать не могла. Виделись редко, пару раз в месяц. Развестись всё не было времени. Формальность, понимаешь?
— Формальность, — повторила я. Слово застряло во рту, липкое, противное.
— Лера, дай объяснить! — Андрей шагнул ко мне, но я отпрянула. — Мы с Наташей давно уже не живём вместе, это чистая бюрократия! Я не обманывал тебя, я просто… просто не мог найти момент…
— Два года! — прошептала я. — Два года ты не мог найти момент?! Мы планируем свадьбу, чёрт побери! Я уже пригласила всех родных! Платье купила! Мама торт заказала!
Слёзы полились сами собой, горячие, злые. Я смахнула их тыльной стороной ладони, размазав тушь.
Наташа достала из сумки пачку сигарет, закурила прямо в квартире. Андрей всегда ненавидел, когда курят в помещении. Но сейчас он молчал.
— Я приехала, потому что мне предложили заведование кафедрой здесь, в Москве, — продолжала она, выпуская дым к потолку. — Позвонила Андрею, сказала, что хочу обсудить развод. Приличный, цивилизованный развод. И узнала про тебя. — Она посмотрела на меня с чем-то похожим на сочувствие. — Прости, девочка. Но я законная жена. И если уж делить что-то, то сначала с тобой разберёмся.
— Наташа, замолчи! — Андрей впервые за эти минуты повысил голос. — Это не её проблемы!
— Не её проблемы? — Наташа усмехнулась. — Она собиралась выйти замуж за женатого мужчину. Это преступление, между прочим. Хорошо, что я вовремя появилась.
Я смотрела на них обоих — на этого мужчину, которого, как мне казалось, я знала лучше себя, и на эту незнакомую женщину с его фамилией. С его фамилией, которую через месяц должна была получить я.
— У вас есть дети? — почему-то спросила я.
Наташа затянулась, помедлила.
— Нет. К счастью.
— К счастью, — эхом повторила я.
Ноги мои подкашивались. Я опустилась на пол прямо в коридоре, прислонилась спиной к стене. Холодная стена, холодный пол. Всё холодное.
Андрей присел рядом на корточки. Протянул руку, чтобы коснуться моего лица, но я отвернулась.
— Лерка, родная… Я любил тебя с первого дня. Люблю до сих пор. Это правда. С Наташей у нас уже пять лет ничего нет, мы чужие люди…
— Чужие люди не носят кольца, — перебила я, глядя на его руку.
Он машинально спрятал левую руку за спину, но было поздно. Золотое кольцо на безымянном пальце. Я просто никогда не обращала внимания. Думала, какое-то дизайнерское украшение, мало ли. А оно было обручальным. Всегда.
— Я идиотка, — прошептала я. — Полная идиотка.
— Нет! Нет, Лер, не говори так…
— А как мне говорить, Андрей?! — я вскочила, оттолкнув его. — Как?! Ты лгал мне каждый день! Каждую ночь, когда мы лежали в кровати и строили планы! Когда выбирали квартиру побольше, для детей! Помнишь?! Ты говорил, что хочешь дочку!
Наташа стояла в дверях гостиной, курила и молчала. Лицо её оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнуло что-то — боль? Сожаление? Или я просто хотела это увидеть?
— Дочку он всегда хотел, — вдруг сказала она тихо. — Я не могла родить. Медицинские показания.
Повисла тишина. Даже музыка из колонки смолкла — закончился плейлист.
— Это не оправдание, — жёстко продолжила Наташа. — Для вранья нет оправданий. Я приехала не для того, чтобы вернуть его. Я приехала закрыть эту историю официально. Но, видимо, придётся закрыть две истории.
Она раздавила сигарету в блюдце. Моё блюдце, из сервиза, который подарила мне бабушка.
— Я остановлась в гостинице, — сказала Наташа, собирая сумку. — Андрей знает номер. Завтра пойдём к юристу, оформим развод как надо. А вам… — она посмотрела на меня, — вам надо решить, что делать дальше.
Она надела пальто, туфли, вышла за дверь. Хлопок замка прозвучал как выстрел.
Мы остались вдвоём. Я и человек, которого больше не знала.
— Лера… — начал он.
— Заткнись, — сказала я спокойно. — Просто заткнись.
Я прошла в спальню. Наша спальня. Здесь на тумбочке лежала книга, которую я читала перед сном. Мой халат висел на крючке за дверью. Моя заколка на комоде. Но это всё было не моим. Никогда не было. Потому что эта квартира, эта жизнь, этот мужчина — всё принадлежало другой женщине. Законной жене.
Я открыла шкаф, достала сумку, начала бросать туда вещи. Джинсы, свитера, бельё. Руки тряслись, вещи падали на пол, но я продолжала.
— Ты уходишь? — голос Андрея за спиной.
— А ты как думаешь?
— Останься. Пожалуйста. Мы всё решим, я разведусь быстро, мы поженимся…
Я обернулась. Он стоял в дверях, и на лице его была такая мольба, такая боль, что на секунду — всего на секунду — мне стало его жаль. Но только на секунду.
— Женимся? — переспросила я. — После того, что ты сделал? После того, как ты два года водил меня за нос? Знакомил со своими друзьями, которые, наверное, все знали правду? Ездил со мной к моим родителям, сидел за одним столом с моим отцом, который называл тебя сыном?
— Они не знали! Никто не знал!
— Тем хуже! Значит, ты врал не только мне! Ты врал всем! Жил двойной жизнью, как в каком-то дешёвом детективе!
Я застегнула сумку. В прихожей обулась, накинула куртку. Андрей схватил меня за руку.
— Не уходи. Прошу. Я исправлюсь, я всё сделаю правильно. Я люблю тебя.
Я посмотрела на него. На эти серые глаза, в которые смотрела тысячу раз. На эти губы, которые целовала каждое утро. На эти руки, которые держали меня по ночам.
— Знаешь, что самое страшное? — сказала я. — Я тебе верю. Верю, что ты любишь. Но этого мало, Андрей. Любовь без честности — это не любовь. Это что-то другое. Что-то больное.
Я вырвала руку, открыла дверь.
— Лера!
Я обернулась на пороге. Последний раз посмотрела на нашу квартиру. На коридор, где мы встречались после работы. На кухню, где готовили ужины вместе. На гостиную, где танцевали под эту проклятую колонку.
— Передай Наташе, — сказала я. — Пусть забирает тебя целиком. Она заслужила.
Дверь за мной закрылась.
На улице было холодно. Октябрь, вечер, ветер трепал волосы. Я остановилась около подъезда, достала телефон. Позвонила маме.
— Мам, это я. Можно к тебе приехать?
— Лерочка? Конечно, родная. Что случилось?
— Расскажу. Только… Скажи папе, что свадьбы не будет.
Голос сломался, слёзы полились снова. Я стояла на тротуаре, под жёлтым светом фонаря, и плакала, не скрывая. Прохожие обходили меня стороной, отводили взгляд. Никто не остановился.
Такси приехало через десять минут. Молодой водитель взглянул в зеркало, увидел моё лицо и включил музыку погромче, не задавая вопросов. Спасибо ему за это.
Всю дорогу я смотрела в окно. Москва плыла мимо — огни, машины, люди, спешащие куда-то. У всех у них своя жизнь, свои радости, свои беды. А у меня теперь нет ничего. Ни жениха, ни будущего, ни веры в то, что можно кому-то доверять полностью.
Мама встретила на пороге, обняла, не спрашивая ничего. Так и стояли в прихожей — я высокая, она маленькая, но в этот момент я чувствовала себя ребёнком, который прибежал домой, разбив коленку.
— Он женат, мам, — выдохнула я ей в плечо. — Всё это время. Восемь лет женат. А я дура…
— Тише, тише, девочка моя.
Отец вышел из комнаты. Увидел меня, нахмурился.
— Что этот урод сделал?
— Пап…
— Адрес давай. Поговорю с ним.
— Не надо, пап. Не надо никуда идти. Он не стоит того.
Отец стоял, сжав кулаки, потом кивнул, развернулся и ушёл к себе. Но я слышала, как он там ходил, тяжело ступая. Знала, как ему сейчас тяжело. Он так полюбил Андрея. Учил его рыбачить прошлым летом. Говорил, что рад, что у него будет такой зять.
Мама усадила меня на кухне, заварила крепкий чай с мятой. Села напротив, взяла за руки.
— Расскажи всё.
И я рассказала. Всё — от начала до конца. О кольцах, которые мы выбрали утром. О двери, за которой играла музыка. О Наташе на нашем диване. О словах, которые разрушили всё.
Мама слушала молча, только крепче сжимала мои руки.
— Ты сильная, — сказала она, когда я закончила. — Сильнее, чем думаешь. Ты ушла сразу. Не пыталась себя обмануть, не искала оправданий ему. Это дорогого стоит.
— Не чувствую себя сильной.
— И не будешь. Долго не будешь. Но станешь. Обещаю.
Мы просидели на кухне до полуночи. Пили чай, молчали, иногда плакали. Отец вышел один раз, налил себе воды, неловко коснулся моей головы рукой и вернулся к себе.
Телефон разрывался. Андрей звонил раз двадцать, писал сообщения. “Прости”, “Вернись”, “Не могу без тебя”, “Дай шанс”. Я выключила звук, положила телефон экраном вниз.
Ночью лежала в своей старой комнате — той, в которой жила до встречи с Андреем. Плакат с рок-группой на стене, полка с книгами, плюшевый мишка на комоде. Будто я вернулась в прошлое. Только теперь я была другой. Старше, больнее, умнее.
Закрыла глаза, и перед внутренним взором всплыли картины. Наша первая встреча на презентации книги. Первое свидание в итальянском ресторанчике. Первый поцелуй под дождём. Первое “я люблю тебя”. Всё это было правдой? Или ложью с самого начала?
Утром проснулась от запаха блинов. Мама готовила на кухне, напевая что-то тихонько. Увидела меня, улыбнулась.
— Доброе утро, родная. Блины будешь?
Я кивнула, села за стол. Нормальность этого момента казалась нереальной. Вчера рухнул мой мир, а сегодня мама печёт блины, отец читает газету, за окном светит солнце.
Телефон ожил. Сообщение не от Андрея. От Наташи.
“Лера, я взяла твой номер у Андрея. Прости за вторжение. Хочу сказать — мне правда жаль. Я не знала о тебе до вчерашнего дня. Он скрывал и от меня тоже. Если хочешь поговорить — пиши. Иногда помогает. Наташа”.
Я долго смотрела на сообщение. Потом ответила:
“Спасибо. Может быть, позже”.
Три дня я не выходила из дома. Лежала, читала, смотрела в потолок. Андрей писал каждый день. Потом реже. Потом перестал. Наташа написала ещё раз — что они подали на развод, что всё будет готово через месяц. Месяц. Ровно к той дате, когда должна была быть наша свадьба.
На четвёртый день я встала, оделась, накрасилась и вышла на улицу. Пошла в кафе, где мы с подругами любили встречаться раньше. Они уже ждали — Катя, Марина, Оля. Расспросили обо всём, обнимали, поддерживали, ругали Андрея последними словами.
— Ты справишься, — сказала Катя. — Все справляются.
— Время лечит, — добавила Марина.
— А он пусть подавится своей ложью, — закончила Оля.
Мы смеялись, пили кофе, и мне стало легче. Немного. На чуть-чуть.
Иногда я думала о нём. О том, как мы могли быть счастливы, если бы не ложь. О том, любил ли он меня по-настоящему. О том, простила бы я его, если бы он сказал правду сразу.
Ответа не было.
Однажды зимой я случайно встретила Наташу в книжном магазине. Она выбирала что-то в отделе психологии, я — в художественном. Наши взгляды встретились. Она кивнула, я кивнула в ответ.
Мы вышли на улицу одновременно.
— Как ты? — спросила она.
— Живу. А ты?
— Тоже. Развелись, кстати. Официально.
— Поздравляю. Наверное.
Мы стояли на заснеженной улице, две женщины, которых связывал один мужчина и одна большая ложь.
— Знаешь, — сказала Наташа, — я думала, что он изменился. Что с тобой он другой. Но люди не меняются. Они просто лучше прячутся.
Она улыбнулась. Грустно, устало.
— Может, и так. Береги себя, Наташа.
— И ты.
Мы разошлись в разные стороны.
Жизнь продолжалась.
И это было хорошо.
