Андрей вошел в квартиру, и я сразу поняла — он чужой мне.
Дело было даже не в том, что он снова задержался. Я привыкла. За восемь лет привыкаешь ко всему.
Дело было в запахе.
От него пахло не табаком с морозом и не нашей пыльной конторой, где пахло старыми папками и принтерной краской.
От него пахло дорого. Резко, сладко, чужим женским парфюмом, который въелся в ткань его пальто. И чем-то еще… Успехом? Нет. Чужой машиной. Чужой, дорогой кожаной обивкой. Чужой жизнью.
Я инстинктивно отстранилась, когда он попытался поцеловать меня в щеку. Его губы были холодными.
— Устала? — равнодушно бросил он, скидывая ботинки. Он даже не посмотрел на меня.
— Ждала тебя. Ужин на плите.
Андрей прошел в комнату, даже не взглянув на кухню. Он брезгливо повел носом, как будто вошел не в дом, а в какой-то затхлый подвал.
— Лен, ну сколько можно? Опять этим твоим рагу пахнет. Мы же договаривались.
— Чем договаривались? — не поняла я.
— Жить нормально. А не как… — он обвел взглядом нашу крошечную, но всегда чистую гостиную. Его взгляд остановился на диване. Старом, продавленном в том месте, где он любил сидеть, но таком любимом.
— Опять ты про диван. Андрей, он удобный.
— Он воняет бедностью, Лена. Как и все здесь.
Он говорил это спокойно, почти лениво, и от этого его слова резали еще больнее. Это началось с месяц назад.
Его вечное раздражение. Его придирки к нашей обстановке, к каждой чашке, к каждой тарелке, в которой мы прожили восемь лет.
— Что с тобой происходит?
Он усмехнулся. Взял с журнального столика пульт, пощелкал каналами и бросил его обратно. Пульт ударился о стеклянную поверхность с неприятным стуком.
— Со мной? Со мной как раз все в порядке. Это с моей жизнью было не в порядке. До недавнего времени.
Я смотрела на его профиль. Красивый. Когда-то родной. А сейчас — ледяной, как будто высеченный из чужого мрамора.
— Ты можешь говорить прямо?
В этот момент у него в кармане завибрировал телефон. Не та стандартная трель, что стояла на мои звонки или на его мать. Мягкий, бархатный, переливчатый звон. Дорогой рингтон.
Андрей выхватил трубку, увидел мой взгляд и вышел в коридор.
Я слышала только обрывки. “Да, уже дома… Нет, ничего… Конечно, завтра”. И потом — тихий, почти заискивающий смех. Тот смех, который я не слышала года три. Смех человека, который хочет понравиться.
Он вернулся в комнату уже другим. Решительным. Как будто выключатель повернули.
— Лена, я ухожу.
Земля не ушла из-под ног. Воздух не кончился. Я просто смотрела на него. Внутри стало очень пусто.
— Куда?
— Это неважно. Я встретил другую женщину.
Я села на тот самый диван, который “вонял бедностью”. Руки сами легли на потертые, но теплые подлокотники.
— И… как давно?
— Какая разница? — он начинал злиться. Ему не нравилось, что я не устроила сцену. Что я не плачу, не кричу. — Главное, что это все. Конец.
— Это из-за нее от тебя так пахнет? Этим… парфюмом?
— Да! — выплюнул он. — Да, из-за нее! Потому что она — женщина. Настоящая. А не прислуга с вечной тряпкой и запахом твоего рагу!
Он подошел к шкафу, рывком достал спортивную сумку. Начал швырять туда вещи. Носки, пару футболок, бритву. Будто уезжал на дачу на выходные.
— Андрей, остановись. Давай поговорим. Мы же…
— Что “мы”? — он резко развернулся. Его лицо исказилось. — Что “мы”, Лена? Посмотри на себя. Посмотри вокруг.
Он сделал шаг ко мне. Я невольно вжалась в диван.
— Я устал тащить это все. Я устал от этой квартиры, от этой мебели. От твоей вечной экономии! Я хочу жить! Понимаешь? Жить!
— А я не хочу?
— А ты, видимо, нет! Ты довольствуешься… — он снова кивнул на диван. — Этим болотом. Тебя все устраивает!
Он застегнул молнию на сумке. Выпрямился. И в его глазах не было ничего. Ни сожаления, ни тепла. Только холодный, брезгливый расчет.
— Знаешь, в чем главная разница между тобой и ею?
Я молчала.
— Ты — нищая. Во всем. Мышлением, амбициями, душой. А я нашел себе богатую! Понимаешь? Ту, которая меня достойна.
Он произнес это с такой гордостью. С таким вызовом. Как будто не предавал меня, а выигрывал главный приз в лотерею.
— У нее свой бизнес. Своя квартира в центре. Своя машина. Настоящая. А не это… корыто, — он кивнул в сторону окна, где стояла наша старенькая “Лада”, на которую мы копили два года.
Я смотрела на него и не узнавала. Куда делся тот Андрей, который радовался купленному в кредит дивану? Который носил меня на руках, когда мы въехали в эту “двушку”?
— Так это… из-за денег? — тихо спросила я.
— Это из-за уровня, Лена! До которого ты никогда не дотянешься.
Он бросил ключи от квартиры на столик. Они звякнули рядом с пультом.
— На развод подам сам. Квартира… — он поморщился, — Можешь оставить ее себе. Мне это барахло не нужно. Я переезжаю в другую жизнь.
Дверь за ним захлопнулась.
Я сидела на диване еще долго. Запах его нового, дорогого парфюма все еще стоял в комнате, смешиваясь с привычным запахом моего дома.
Я не плакала. Внутри было пусто и очень холодно. “Нищая”. “Нашел богатую”.
Он не знал одного.
Он не знал, что моя двоюродная сестра Вероника, которую он ни разу в жизни не видел, как раз на днях прилетела в город по делам.
Вероника. Владелица того самого “бизнеса” и той самой “квартиры в центре”. И та самая “Ника”, как звали ее близкие.
Я взяла телефон. Руки слегка дрожали, но голос был твердым.
— Ника? Привет. У меня тут… ситуация. Мне очень нужна твоя помощь. И, кажется, твой актерский талант.
В трубке раздался бодрый, чуть насмешливый голос Ники.
— Ленка, привет! Что за срочность? Опять твой благоверный коленца выкидывает?
Я глубоко вздохнула, выпуская остатки оцепенения.
— Он ушел.
— Что?!
— Ушел. Сказал, что я нищая, а он нашел богатую.
На том конце провода повисло молчание. Но это было не то молчание, что у меня в квартире. Это было молчание хищника, который затаился.
— Так. Подробнее, — коротко приказала Ника.
Я рассказала все. Про запах, про диван, про “уровень” и “квартиру в центре”.
—…и понимаешь, Ник, он меня никогда с тобой не видел. Мы в последние годы только у мамы в деревне пересекались, а он туда не ездил, брезговал. Он не знает, как ты выглядишь.
Ника хмыкнула.
— Значит, “богатая”. Значит, “бизнес”. Ну что ж. Это амплуа я еще не играла. Какой он из себя?
— Высокий. Темный. Считает себя неотразимым. Падок на лесть и дорогие вещи.
— Примитив, — отрезала Ника. — Как они скучны, эти альфонсы-неудачники. Где он тебя “нашел”?
— Он ее не нашел, Ника. Я думаю, это ты его найдешь.
— О! — в голосе сестры прорезался азарт. — Сценарий? Обожаю. Где будет премьера?
— Есть одно кафе, “Панорама”. Он вечно ныл, что мы туда не ходим. Говорил, там “вся элита” собирается. Думаю, он сейчас будет самоутверждаться именно там.
— Поняла. “Панорама”. Завтра. Вечером, — Ника говорила как командир. — С тебя — мое душевное спокойствие. С меня — спектакль. А теперь иди, открой окно. И выброси его оставшиеся вещи.
Я послушно встала. Подошла к окну, распахнула его.
Морозный ночной воздух ворвался в комнату, вытесняя чужой сладкий парфюм.
Я собрала все, что он оставил в спешке. Его старый халат, зубную щетку, тапочки. Сложила все в мусорный мешок. Без злости. С холодным, хирургическим спокойствием.
Я посмотрела на диван. “Воняет бедностью”.
Я взяла тряпку и флакон с чистящим средством. И начала мыть квартиру.
Следующий вечер я провела в странном ожидании. Телефон молчал.
Я не знала, как Ника это сделает. Я просто знала, что она это сделает.
Около полуночи пришла СМС. Короткая.
“Клюнул. Какой же он примитивный, сестренка”.
Я усмехнулась. Впервые за двое суток.
На следующий день я поехала к Нике. Не ко мне, конечно. В ее настоящую квартиру в центре, в ту самую “двухуровневую”, о которой так мечтал Андрей.
Я поднималась в панорамном лифте, смотрела на город и чувствовала себя странно. Как будто я тоже играла роль.
Ника открыла мне в простом шелковом халате, босая, со стаканом апельсинового сока в руке. Никакой “бизнес-леди”.
— Проходи, — она кивнула на огромный белый диван. — Присаживайся.
Ее квартира была наполнена светом и воздухом. Огромные окна, минимализм, дорогая, но не кричащая мебель.
— Ну, рассказывай, — я села на краешек.
— А что рассказывать? — Ника усмехнулась. — Все по твоему сценарию. Я сидела одна. Он подсел. “Девушка, почему такая грустная?”. Боже, Лен, где они берут эти фразы?
— И что ты?
— Я сказала, что разорвала сделку. Он сразу оживился. “Сделка? Вы в бизнесе?”. Я скромно кивнула. Через десять минут он уже рассказывал, какой он гениальный менеджер и как его “бывшая” тянула его на дно.
Я поморщилась.
— Он в восторге от моей квартиры. Он уже мысленно расставляет здесь свою мебель, наверное.
— Он уже называет мою машину “нашей ласточкой”, — продолжила Ника через пару дней по телефону.
— Он рассказал, что его бывшая жена (это ты, если что) была “жуткой мещанкой” и “тормозом” для его развития.
Я слушала ее и чувствовала, как внутри меня что-то выжигается. Последние остатки жалости.
— Лен, он такой предсказуемый. Он уже намекает, что у него “гениальные бизнес-идеи”, и ему нужен “надежный партнер”. Он уже спрашивает, “серьезные” ли у меня намерения.
— Он готов, Ник? — спросила я.
— Более чем. Он млеет. Он смотрит на меня, как на золотую антилопу. Он уже мысленно делит мои деньги.
В его мире он был на вершине. Он заполучил “богатую”. Он вырвался из “нищеты”.
Он стал высокомерным даже в сообщениях. “Лена, не тяни с разводом. У меня серьезные планы. Не мешай мне жить”.
— Ника, — сказала я в трубку, — он хочет серьезных планов. Давай их ему устроим.
— Я вся во внимании.
— Он хвастался тобой? Своим друзьям?
— Еще как! Водил меня в ресторан, где “случайно” сидели его приятели. Чуть не лопнул от гордости, когда я “случайно” оплатила счет.
— Значит, пора знакомить его с семьей.
Ника на секунду замолчала.
— С какой семьей? Со мной?
— С нашей. С тетей Машей и дядей Петей. Твоими родителями. Моими дядей и тетей.
Ника расхохоталась. Громко, от души.
— Ленка, ты дьявол. Они же… они же его…
— Именно. Они живут в соседнем городе. Пригласи его на “семейный ужин”. Скажи, что твои родители люди простые, не любят афишировать богатство. И что ты хочешь представить им своего… избранника.
— Он же ждет олигархов! А приедет… к дяде Пете в трениках!
— В этом и смысл, сестренка. В этом и смысл.
— Гениально, — выдохнула Ника. — Я обожаю нашу семью. Еду готовить почву. Скажу ему, что папа немного… специфический. Чтобы он сразу начал прогибаться.
Я положила трубку. Посмотрела на диван.
Завтра Андрей едет знакомиться с “богатой” семьей.
Я предвкушала этот ужин.
Андрей готовился к “знакомству с семьей” как к главной сделке в своей жизни.
Он купил себе новый костюм — в кредит, как я потом узнала. До блеска начистил туфли. Даже в парикмахерскую сходил, что делал только по большим праздникам.
Ника мне шепнула, что он всю дорогу до дома ее “родителей” не замолкал.
— Ника, милая, ты только намекни, о чем с отцом лучше говорить. О вложениях? О недвижимости? Я читал про новые проекты в Дубае…
Ника, едва сдерживая смех, отвечала:
— Папа… он больше по земле. Любит… ну, конкретику.
— А! Понял! Аграрный сектор! — обрадовался Андрей. — Это сейчас золотое дно!
Они ехали на “ласточке” Ники — блестящем черном внедорожнике, который сводил Андрея с ума.
Они свернули с трассы. Проехали приличный пригород, где Андрей с надеждой высматривал особняки за высокими заборами.
Потом поехали по разбитой дороге. Частный сектор становился все проще. Дома — все скромнее.
— Милая, а мы точно туда едем? — напряженно спросил Андрей, когда машина остановилась у обычного кирпичного дома с пошарпанным забором.
— Точно, дорогой. Я же говорила — родители не любят афишировать. Они… эксцентричные.
Андрей сглотнул. “Эксцентричные” — это слово он мог принять. Миллионеры часто бывают со странностями.
На крыльце их ждали.
Дядя Петр, в вытянутых синих трениках с пузырями на коленях и старой майке-алкоголичке, вытирал крупные, промасленные руки ветошью.
Рядом стояла тетя Маша, в цветастом домашнем халате поверх платья и в стоптанных шлепанцах.
Андрей замер. Это был не тот “аграрный сектор”, который он себе представлял.
— Папа! Мама! — Ника бросилась к ним на шею. — Знакомьтесь, это Андрей!
Дядя Петя протянул Андрею свою пятерню, перемазанную солидолом.
— Здоров. Петр.
Андрей, морщась, пожал руку. Его светлый манжет тут же украсила темная полоса.
— Андрей, — процедил он. — Очень… приятно.
— А я Мария, — улыбнулась тетя Маша. Улыбка у нее была широкая, но глаза смотрели остро, оценивающе. — Проходь, дорогой. Чего в дверях стоять? У нас тут не дворец, но поужинать есть чем.
Андрей вошел в сени.
Пахло жареной картошкой, луком и чем-то еще… то ли машинным маслом, то ли курами.
В комнате, куда они прошли, царил полный… быт. Ковер на стене с оленями. Старый сервант с хрусталем. И большой деревянный стол, накрытый клеенкой в ромашках.
На столе стояли простые тарелки, нарезанные огурцы-помидоры, селедка и большая сковорода с той самой картошкой.
Андрей сел на краешек предложенной ему табуретки. Его дорогой костюм смотрелся здесь как смокинг на скотном дворе.
— Так, — дядя Петя налил себе в граненый стакан что-то прозрачное из бутылки без этикетки. — Значит, жених.
— Мы… пока только встречаемся, — вежливо улыбнулся Андрей, пытаясь отодвинуться от селедки.
— А чего тянуть? — хмыкнул дядя Петя. — Ника у нас девка видная. Бизнесменка! — он подмигнул. — Вся в меня. Я тоже, знаешь, бизнесмен.
— Правда? — оживился Андрей. Вот оно! Началось! — И в какой сфере, если не секрет, Петр…
— Петр Семеныч. Да какой секрет! Курями занимаюсь. Индюшками. Золотое дно! — он хлопнул Андрея по плечу. — Мясо свое, яйцо свое. Натурпродукт!
Андрей поперхнулся воздухом.
— Курами?
— А ты думал! — дядя Петя был доволен. — Вероника-то моя, поди, не рассказывала? Она ж на мои инвестиции и раскрутилась!
Ника прикрыла рот рукой, изображая смущение.
— Пап, ну перестань.
— А чего переставать? Правда! Я ей на первый… этот… стартап, денег дал! С продажи бройлеров. Так что, Андрюха, ты в семью-то правильную метишь. С голоду не помрем.
Тетя Маша тем временем подкладывала ему картошки.
— Кушай, Андрюша, кушай. Что ж ты бледный такой? Наверное, жена-то бывшая не кормила совсем? Ника говорила, ты ушел… от нищеты.
Андрей вздрогнул. Ему было неловко, что Ника рассказала “миллионерам” про его “нищую” бывшую.
Он решил взять быка за рога.
— Мария… — начал он, лихорадочно пытаясь вспомнить отчество, которое Ника так и не назвала.
— Тетя Маша, — мягко поправила она. — Мы тут все свои.
— Да. Тетя Маша. Были трудности. Моя бывшая… Лена… она совершенно не умела ценить мужчину. У нее не было амбиций. Она погрязла в быту. В этом… — он запнулся, ища слово, — в мещанстве.
— А ты, значит, не такой? — прищурилась тетя Маша.
— Я — человек дела! — пафосно заявил Андрей. — У меня масса идей! Мы с Вероникой могли бы… Мы могли бы свернуть горы! Ваш… птичий бизнес, Петр Семеныч, можно вывести на новый уровень! Логистика, маркетинг, онлайн-продажи!
— О как, — восхитился дядя Петя. — Логи… чего? Ты, парень, слова-то заморские знаешь. Это хорошо. Уважаю.
Андрей расправил плечи. Кажется, лед тронулся. Он нашел общий язык с этим чудаковатым “птичьим магнатом”.
— Конечно! Я готов составить бизнес-план. Нам нужны инвестиции в инфраструктуру…
В этот момент в прихожей звякнул дверной звонок.
— О! — всплеснула руками тетя Маша. — А вот и Ленуся моя приехала! Я ж ее тоже звала, картошечки моей поесть.
Андрей не сразу понял. Имя “Лена” его не насторожило. Мало ли Лен на свете.
Он продолжал что-то вдохновенно говорить дяде Пете про “оптимизацию кормовой базы”.
— Проходи, дочка, проходи! — раздался из коридора голос тети Маши. — Мы тут как раз сидим. У Ники-то нашей… ухажер объявился.
Дверь в комнату открылась.
На пороге стояла я.
Я была в простом платье, с которым у Андрея тоже ассоциировалась “бедность”.
Андрей посмотрел на меня. Улыбка сползла с его лица.
Он перевел взгляд на Нику. Потом на “маму” Машу. Потом на “папу” Петю.
Потом снова на меня.
В комнате стало очень тихо. Было слышно только, как скворчит на сковородке остывающая картошка.
— Лена? — прошептал он.
— Здравствуй, Андрей, — спокойно сказала я. — Не ожидала тебя здесь увидеть. Знакомишься с семьей?
Краска медленно заливала лицо Андрея. Он смотрел то на меня, то на Веронику, которая с невинным видом ковыряла вилкой огурец.
— Что… что ты здесь делаешь? — выдохнул он, обращаясь ко мне.
— В гости к дяде и тете приехала, — я прошла в комнату и поцеловала тетю Машу. — Ой, картошка! Как я люблю!
Андрей вскочил с табуретки. Его кредитный костюм топорщился.
— Какого… Ника! Что она здесь делает?
Вероника подняла на него глаза. Изысканная “бизнес-леди” исчезла. На него смотрела насмешливая девчонка, моя сестра.
— Лена? Она моя двоюродная сестра, Андрей. Я же говорила, что хочу познакомить тебя с семьей.
— Сестра?! — его голос сорвался на фальцет.
Он обвел взглядом комнату. Ковер с оленями. Солидол на манжете. “Птичий магнат” в трениках. И я, “нищая” жена, которая с аппетитом уплетает жареную картошку.
— Это… это розыгрыш? — прохрипел он. — Это какой-то дурацкий розыгрыш?!
— Почему розыгрыш? — искренне удивился дядя Петя, наливая мне в стакан компот. — Семья ужинает. Ты ж сам сказал, Андрюха, к семье приехал. К “уровню”.
— Но… твой бизнес! Квартира! Машина! — он в отчаянии уставился на Нику.
— А что с ними? — пожала плечами Ника. — Все на месте. И бизнес, и квартира. Все настоящее.
Андрей на секунду с надеждой замер.
— И родители… настоящие, — закончила Ника. — Которые меня вырастили, пока крутились как могли. В том числе и на курах, да, пап?
— Золотое дно! — подтвердил дядя Петя, подмигивая мне.
До Андрея начало доходить. Медленно, как будто через толстый слой ваты.
Он понял, что “богатая” невеста и “нищая” жена — родственницы. Что его привезли не в особняк, а в простой дом. Что “миллионеры” пахнут солидолом и луком.
— Ты… Ты все это подстроила! — он ткнул пальцем в меня.
Я спокойно отложила вилку.
— Я, Андрей? Я просто приняла твой выбор. Ты же сам сказал — тебе нужен “уровень”. Ты нашел “богатую”. А оказалось, что эта “богатая” — моя сестра, которая просто не любит, когда обижают ее близких.
— Ты… ты… — он задыхался от ярости и унижения.
— “Мещанство”, “погрязла в быту”, “тормоз для развития”? — ласково напомнила ему тетя Маша. — Это ты про нашу Ленусю говорил, ухажер?
Андрей смотрел на Нику. Его взгляд был полон мольбы.
— Ника… милая… Это же она… она тебе наговорила! Я… я же…
— Что “ты”? — голос Ники стал ледяным. Тем самым голосом, которым она, видимо, вела свой “бизнес”.
— Ты любишь не меня, Андрей. Ты любишь миф, который сам себе придумал. Ты посмотрел на машину и квартиру и решил, что это твой счастливый билет.
Ты был готов растоптать восемь лет жизни с Леной ради… чего? Ради того, чтобы примазаться к “птичьему бизнесу”?
Дядя Петя громко хмыкнул в свой стакан.
— Кстати, про бизнес-план, — вкрадчиво сказала Ника. — Я так понимаю, инвестиции тебе нужны были не в “логистику”, а в твой новый костюм?
Это был удар ниже пояса. Андрей побагровел.
— Вы… вы все… сумасшедшая семейка! Вы…
— Какая есть, — отрезала тетя Маша. — Мы, знаешь, друг за друга держимся. И “нищих” у нас нет. У нас все “свои”. А ты, Андрюша, — чужой.
Он понял, что все. Спектакль окончен.
Он посмотрел на меня с такой ненавистью, что если бы взглядом можно было испепелить, от меня осталась бы горстка пепла.
— Я разведусь с тобой. И ты не получишь ни копейки!
— Мне не нужно твое “богатство”, Андрей, — спокойно ответила я. — Оставь его себе. Ах, да… у тебя же его нет.
Он рванул к двери. Схватил свое пальто.
— И как ты добираться будешь, “человек дела”? — крикнула ему вдогонку Ника. — На “ласточке” моей? Или Ленку попросишь на “корыте” подвезти?
Дверь хлопнула так, что в серванте звякнул хрусталь.
Мы пару секунд сидели молча. А потом дядя Петя крякнул.
— Ну… инвестора мы, кажись, упустили, Мария.
Тетя Маша махнула рукой.
— Да и черт с ним. Ленуся, тебе еще картошечки?
Ника повернулась ко мне и подмигнула.
— Ну что, сестренка? Кажется, в твоей квартире освободилось много места.
Я посмотрела на них. На этих простых, “неуровневых” людей. На клеенку в ромашках. На ковер с оленями.
И я впервые за много лет почувствовала себя не “нищей”. Я почувствовала себя дома.
— Знаешь, Ник, — сказала я, беря из ее рук стакан с компотом. — Ты права. У меня дома освободилось место. Поеду и выкину, наконец, этот старый диван.
— Правильно! — поддержала тетя Маша. — Купишь себе новый.
— Нет, — я улыбнулась. — Просто перетяну его новой тканью. Он же удобный. И ничем он не воняет.
Эпилог.
Андрей добрался до города на попутке. Он выскочил на трассу, проклиная все на свете: Нику, меня, “птичьего магната” в трениках и свой дорогой костюм, испачканный солидолом.
Он пытался звонить Нике. Номер был заблокирован. Он поехал к “ее” квартире в центре — той самой, где провел лучшие, как он считал, недели своей жизни. Дверь ему, разумеется, никто не открыл. Консьержка, которой он когда-то небрежно кивал, посмотрела на него как на пустое место.
Ему пришлось вернуться… нет, не ко мне. Он не смог пересилить себя. Он снял комнату в дешевом хостеле на окраине.
Развод прошел быстро. Я не стала ни на что претендовать, кроме квартиры, которую он сам мне “подарил”. Он пришел на заседание злой, помятый. Его кредитный костюм потерял свой лоск.
Он что-то шипел про то, что я его обманула, что я мошенница.
— Андрей, — сказала я ему в коридоре, когда все было кончено. — Ты сам себя обманул. Ты искал не человека, а кошелек. И нашел. Просто кошелек оказался не твоим.
Он хотел что-то крикнуть, но лишь махнул рукой и ушел.
Его друзья, которым он хвастался “богатой” невестой, сначала ему сочувствовали. А потом Ника “случайно” встретилась с женой одного из них в салоне красоты. И рассказала свою версию.
История о том, как “человек дела” приехал с бизнес-планом по развитию курятника к “миллионеру” в трениках, стала местным анекдотом. Андрей потерял не только меня и Нику. Он потерял свое “лицо” среди тех, кем так хотел “управлять”.
Прошло полгода.
Я действительно перетянула диван. Теперь он был не уныло-коричневым, а ярко-синим, велюровым. Он стал центром обновленной гостиной.
Я не стала “бизнес-леди”. Я по-прежнему работала в своей конторе. Но что-то изменилось. Когда начальник в очередной раз попытался свалить на меня чужую работу, я впервые спокойно посмотрела на него и сказала: “Иван Сергеевич, это не входит в мои обязанности”.
Он так удивился, что просто кивнул. А через месяц мне дали небольшое повышение. Просто потому, что я перестала быть “вечной Леночкой”, на которую можно все повесить.
Ника уехала по своим делам, но мы стали созваниваться почти каждый день.
— Ну что, сестренка, как дела в твоем “болоте”? — весело спрашивала она.
— Болото высохло, Ник, — отвечала я, поливая цветы на подоконнике. — Тут, оказывается, вполне плодородная почва.
Я перестала экономить на себе. Не в том смысле, что начала скупать дорогие вещи.
Я просто перестала покупать самое дешевое. Я покупала то, что мне нравилось. Я перестала готовить рагу, которое ненавидел Андрей. Оказалось, я сама его терпеть не могла.
Я начала готовить то, что любила я.
Однажды я сидела в кафе “Панорама”. Одна. Пила совсем не дешевый кофе и читала книгу. Я больше не ждала, что кто-то отведет меня в “элитное” место. Я сама стала для себя этим “элитным местом”.
И я увидела его.
Андрей сидел за дальним столиком с какой-то женщиной. Он был все в том же костюме, который уже откровенно блестел на локтях.
Он говорил ей что-то с тем же вдохновенным пафосом. “Я — человек дела”, “У меня масса идей”, “Нужны инвестиции”…
Женщина слушала его со скучающим видом, помешивая ложечкой свой десерт.
Он поймал мой взгляд. И замер.
Я не стала отворачиваться. Я просто посмотрела на него. Спокойно. Без ненависти. Без злорадства.
Я посмотрела на него так, как смотрят на старый, выцветший ковер с оленями. Как на прошлое, которое больше не имеет к тебе никакого отношения.
Потом я отвернулась к окну.
Он что-то торопливо сказал своей спутнице и почти выбежал из кафе. Не смог выдержать моего взгляда.
Я допила свой кофе. “Нищая”. “Воняет бедностью”.
Я улыбнулась своему отражению в темном стекле.
Он искал “уровень” в чужих квартирах и машинах. А мой “уровень” оказался внутри. В праве просто быть собой, в квартире, где диван пахнет… домом. И этот уровень у меня уже никто не отнимет.
