Тяжелый запах жареного мяса и свежей выпечки витал в воздухе, смешиваясь с громкими голосами и звоном бокалов. Марина сидела за большим праздничным столом в доме свекрови, машинально поправляя выбившуюся прядь волос. Рядом шумно обсуждали последние новости родственники мужа – его мать Валентина Петровна, сестра Наташа, двоюродные братья. Казалось бы, обычное семейное застолье, но что-то неуловимо напрягало.
Марина поймала очередной многозначительный взгляд свекрови и почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она слишком хорошо знала эти взгляды. За десять лет замужества они стали частью негласного ритуала: сначала долгие многозначительные взгляды, потом как бы случайные намёки, а затем прямые требования дорогих подарков.
— Мариночка, солнышко, передай салатик, — пропела свекровь медовым голосом, и Марина невольно поморщилась. Этот тон она тоже прекрасно знала – именно так Валентина Петровна начинала свою любимую игру.
Наташа, сидевшая напротив, подмигнула матери и отпила немного вина из бокала. На её пальце блеснуло новое кольцо – подарок от Марины на прошлый день рождения. Тогда Наташа неделю ходила по пятам и рассказывала, как мечтает именно об этом колечке, а потом ещё месяц всем хвасталась, какая у неё щедрая невестка.
— Ой, девочки, — вдруг оживилась Наташа, поставив бокал. — А вы знаете, что у меня скоро день рождения? — Она мечтательно закатила глаза. — Вчера в магазине такой классный смартфон видела… Последняя модель, камера – огонь! Прямо загляделась.
Марина почувствовала, как напряглись плечи. Вот оно – началось. Сейчас Валентина Петровна…
— А у меня, между прочим, тоже скоро праздник, — словно по сценарию подхватила свекровь. — Представляете, девочки, вчера в ювелирном такое колечко видела! С голубым камушком, прямо как у Людмилы Николаевны с третьего этажа. — Она многозначительно посмотрела на Марину. — Ты же у нас, Мариночка, разбираешься в украшениях, умеешь выбирать…
Марина почувствовала, как внутри всё сжимается от возмущения. Они даже не пытались быть деликатными – просто ставили перед фактом, как будто она была обязана исполнять их прихоти. Она искоса глянула на мужа. Сергей, как обычно, делал вид, что увлечён едой, старательно размазывая картофельное пюре по тарелке.
— Да-да, Мариночка у нас щедрая, — поддакнул один из двоюродных братьев, Витя, и подмигнул. — Может, и мне что-нибудь перепадёт?
Все за столом засмеялись, как будто он удачно пошутил. Только Марина не смеялась. Она сидела, крепко сжимая вилку, и чувствовала, как внутри поднимается волна – не просто возмущения, а какой-то совершенно новой, незнакомой злости. Десять лет. Десять лет она терпела эти намёки, улыбалась, покупала подарки, которые ей никто никогда не возвращал…
— Кому добавки? — громко спросила свекровь, поднимаясь из-за стола. — Мариночка, тебе положить ещё котлетку?
Марина покачала головой, чувствуя, как во рту пересохло. Нет, хватит. Хватит улыбаться и делать вид, что всё в порядке. Пора что-то менять, и она уже точно знала, что именно.
Дома Марина первым делом скинула туфли и устало опустилась на кухонный стул. В горле все еще стоял противный ком после этого бесконечного застолья у свекрови. Хотелось то ли плакать, то ли кричать. Но вместо этого она встала и начала механически собирать посуду с обеденного стола – остатки их собственного ужина, который они с Сергеем наспех перехватили перед тем, как идти в гости.
– Сереж, – не выдержала она наконец, гремя тарелками в раковине. – Нет, ты видел? Видел, что они сегодня устроили?
Муж что-то промычал из комнаты, где привычно шумел телевизор.
– Что? – Марина высунулась из кухни, вытирая мокрые руки о фартук. – Я не слышу.
– Да что устроили-то? – отозвался Сергей, прибавляя звук у телевизора. – Обычные разговоры…
– Обычные? – Марина аж задохнулась от возмущения. – То есть когда твоя сестрица битый час рассказывала про новый айфон – это обычные разговоры? А мамочка твоя со своим колечком как тот… как его… удав с кроликом!
Сергей наконец оторвался от телевизора и развернулся к жене:
– Ну вот опять… Что ты завелась? Ну любят они намекать, и что теперь?
– Намекать? – Марина прислонилась к дверному косяку, чувствуя, как дрожат колени от злости. – Сереженька, милый, это не намеки. Это прямым текстом: “Марина, раскошеливайся!” И ведь каждый раз одно и то же! Я уже десять лет как семейный банкомат. Только в банкомате деньги хотя бы свои снимают, а тут…
– Перестань, – поморщился Сергей. – Они просто… ну, привыкли так. Мама всегда говорит, что…
– А я вот думаю, – перебила его Марина, – почему твоя мама никогда не “намекает” своей драгоценной Наташеньке? Почему только мне? А потому что я – чужая, значит, можно доить!
Она осеклась, заметив, как муж дернулся от этого слова. В комнате повисла тяжелая тишина. Только дикторша из телевизора бодро вещала что-то про прогноз погоды.
– Я спать, – бросила Марина и ушла в спальню, даже не закончив с посудой.
Упала на кровать прямо в домашнем халате, уткнулась в подушку. В голове крутились обрывки сегодняшних разговоров. “Мариночка, ты же у нас умеешь выбирать…” “А я вот такой телефончик присмотрела…” И ведь что обидно – она бы и сама с радостью что-то подарила. Но когда тебе в лоб заявляют, что должна…
Марина перевернулась на спину и уставилась в потолок. В темноте едва заметно покачивалась люстра – соседи сверху опять затеяли свои вечерние хождения. А может, и правда хватит это терпеть? Может, пора показать “любимой” родне, что такое настоящие намеки?
Она усмехнулась, представив их лица. О да, она знает, как это сделать. Причем так, чтобы комар носа не подточил – культурно, вежливо… И очень доходчиво.
– Ой, что это? – Наташа вертела в руках нарядную коробку, перевязанную золотистой лентой. – Мариночка, ты же помнишь про телефон?
Очередное семейное сборище было в самом разгаре. Марина сидела в своем привычном углу дивана, спокойно попивая чай. За последнюю неделю она даже похорошела – и правда, от хороших планов настроение улучшается.
– Конечно помню, Наташенька, – улыбнулась она. – Открывай.
Свекровь с любопытством вытянула шею, разглядывая подарки – ей тоже досталась коробочка, чуть поменьше. Еще одна лежала перед Витей, и он уже крутил ее в руках, пытаясь угадать содержимое.
– Давайте вместе откроем! – предложила Валентина Петровна. – Интересно же, что наша Мариночка приготовила.
“Наша Мариночка” только улыбнулась и сделала еще глоток чая. Краем глаза она заметила, как Сергей, до этого сидевший с отсутствующим видом, вдруг подобрался и начал внимательно следить за происходящим.
Шелест разрываемой бумаги, удивленные возгласы… и тишина. Мертвая тишина, какая бывает только в моменты полного шока.
– Это… это что? – первой опомнилась Наташа, вытаскивая из коробки обычный блокнот и шариковую ручку.
– А вот давай разберемся, – Марина поставила чашку на стол и выпрямилась. – Я тут подумала: раз уж мы такая дружная семья и так любим делать друг другу подарки, давайте запишем, кто и что дарил. Ну, чтобы никому обидно не было.
Она достала из сумочки свой блокнот:
– Вот, я уже начала. За последние пять лет я подарила: Наташе – кольцо с сапфиром, две пары сережек, телефон, планшет… – она перевернула страницу. – Виктору – кожаный портфель, часы, три раза давала “в долг”… Валентина Петровна получила норковый воротник, колье, сумку…
– Это неприлично! – Валентина Петровна от возмущения покраснела. – В семье не принято считать подарки!
– Согласна, – кивнула Марина. – Тогда, может, перестанем заказывать их как в ресторане? А то знаете, неловко получается – вроде семья, а как в магазине: “Мне вот это, и вот то, и еще вон то заверните…”
Витя хмыкнул, но тут же сделал серьезное лицо под взглядом тетки. Наташа сидела пунцовая, комкая в руках обертку. А свекровь… свекровь явно готовилась разразиться гневной тирадой.
– Да как ты…
– А она права.
Все повернулись к Сергею. Он сидел, выпрямившись, и смотрел прямо на мать:
– Мам, она права. Сколько можно требовать с нее подарки? Мы что, не можем просто собираться, без этих вечных намеков?
– Сереженька, – ахнула Валентина Петровна, – ты что такое говоришь? Мы же просто…
– Нет, мам. Не просто. И ты это знаешь.
В комнате повисла звенящая тишина. Марина почувствовала, как по спине побежали мурашки – не от страха, от какого-то странного, пьянящего чувства победы. Десять лет. Десять лет она ждала, что муж скажет что-то подобное.
– Ладно, – она поднялась и начала собирать чашки. – Чай остыл. Я принесу свежий. И давайте правда просто посидим, поговорим. Например, о том, как Витя съездил в отпуск. Ты же рассказывал, что там такое красивое море было?
Витя с явным облегчением ухватился за возможность сменить тему:
– Да! Представляете, там такие волны…
Марина шла на кухню, слушая, как постепенно оживает разговор в комнате, и улыбалась. На душе было легко-легко. Она поставила чайник и выглянула в окно – по улице шли люди, бегал соседский пес, падали желтые листья. Обычный осенний день. День, когда она наконец-то перестала быть семейным банкоматом.
По дороге домой Марина молчала, перебирая в голове события вечера. Сергей тоже не заговаривал – видно, и ему было о чем подумать. Осенний вечер уже окутал город, фонари отбрасывали теплый свет на желтые листья под ногами.
– Замерзла? – вдруг спросил Сергей, заметив, как она поежилась.
– Да нет, – Марина спрятала руки в карманы куртки. – Просто… знаешь, как бывает – когда все сделано, немножко колотит.
Он понимающе хмыкнул и приобнял ее за плечи. Они так и шли молча, пока не добрались до своего подъезда. У двери Сергей вдруг остановился:
– Слушай, а ведь ты молодец.
– В смысле?
– В прямом. Я все эти годы не знал, как с этим справиться. Мама, Наташка… они же с детства такие. Сначала с меня требовали, теперь с тебя. А ты раз – и всё. И главное, культурно как.
Марина усмехнулась, доставая ключи:
– Да уж, пришлось включить фантазию. Знаешь, я ведь правда боялась, что они обидятся насмерть. Особенно твоя мама.
– А я смотрю – ты с этими блокнотиками, так спокойно… И понял: ты права. Сто раз права.
В квартире было темно и прохладно. Марина щелкнула выключателем, скинула туфли. С кухни потянуло запахом утреннего кофе – в спешке забыла помыть кофейник.
– Будешь чай? – спросила она, проходя на кухню. – После маминых настоек надо бы…
– Буду, – Сергей уселся за стол, наблюдая, как жена гремит чашками. – Знаешь, что самое интересное? Я сегодня первый раз не чувствовал себя виноватым перед мамой. Обычно как: она намекает, ты молчишь, я молчу, все делают вид, что так и надо. А сейчас… – он помолчал. – Сейчас как-то легко стало.
Марина поставила перед ним дымящуюся чашку:
– Правда? А я до последнего думала – вдруг обидишься, что я так с твоими…
– Не обиделся, – он отхлебнул чай. – Наоборот. Знаешь, я ведь тебя другой никогда не видел. Ты всегда такая… правильная была. Терпела, улыбалась. А тут вдруг раз – и осадила всех, да так, что не придерешься.
Прошло три месяца. На следующих семейных посиделках никто не заикался о подарках. Наташка, правда, дулась первое время, но потом как-то успокоилась. А на прошлой неделе и вовсе удивила – притащила Марине коробку конфет и шарфик. “Просто так, – говорит, – увидела, вспомнила про тебя”.
Валентина Петровна, конечно, все еще поджимала губы при встрече. Но теперь это было просто недовольство свекрови невесткой – обычное дело, житейское. Без этих вечных “намеков” и “напоминаний”.
А вчера Сергей принес домой коробочку из ювелирного.
– Это тебе, – сказал, протягивая Марине. – Просто так. Потому что хочу.
В коробочке оказались сережки – маленькие, аккуратные, с голубыми камушками. Точь-в-точь такие, какие покупать она наотрез отказалась, когда свекровь “намекала”.
– Нравятся? – спросил Сергей.
Марина смотрела на сережки, и ей хотелось то ли смеяться, то ли плакать:
– Очень. Знаешь, я ведь не из-за денег тогда взбрыкнула. Просто… подарок должен быть от души. А не потому, что кто-то решил, что ты обязан.
– Знаю, – он улыбнулся. – Теперь знаю.
Она посмотрела в зеркало, примеряя сережки. В стекле отражалась уже не та Марина, что была полгода назад. Та улыбалась через силу и боялась обидеть. А эта… эта точно знала: любовь не купишь. Ни за какие подарки. И если уж выбирать между дорогими безделушками и простым уважением – она выберет уважение.