Катя мешала в кастрюле суп с фрикадельками, когда зазвонил телефон. На экране высветилось «Валентина Ивановна». Свекровь.
— Алло, здравствуйте!
— Катенька… — голос слабый, какой-то надломленный. — Я в больнице лежу. Операция завтра.
Половник выскользнул из рук, брызги супа полетели на плиту. Катя схватила тряпку, прижала телефон плечом к уху.
— Что случилось, Валентина Ивановна?
— Да так, по женской части. Ничего страшного, но полежать надо. Врачи настаивают.
Катя выключила газ. Села на табуретку. Сердце колотилось.
— В какой больнице вы? Мы с Мишей завтра приедем.
— Не надо, дорогая. Далеко ехать, работа у вас. Я справлюсь.
— Валентина Ивановна, не говорите ерунды. Конечно, приедем. Вы же одна там.
— Ну смотрите сами… Городская больница номер три. Гинекология.
— Палата какая?
— Двести восьмая.
— Хорошо. Завтра с утра будем. Держитесь.
— Спасибо, Катенька. Ты у меня золотая.
Катя положила трубку. Руки дрожали. Свекровь жила в соседнем городе, километров двести отсюда. Овдовела пять лет назад, с тех пор одна. Миша — единственный сын.
Дождалась мужа с работы. Он зашёл на кухню, потянул носом.
— Пахнет вкусно. Суп?
— Миш, твоя мама в больнице.
Он замер с курткой в руках.
— Что? Когда? Почему не позвонила мне?
— Только что звонила. Говорит, операция завтра. По гинекологии что-то.
Миша побледнел. Сел напротив.
— Серьёзное?
— Не знаю. Говорит, ничего страшного, но голос… Слабый такой. Я сказала, что завтра приедем.
— Конечно. Конечно, поедем. Черт, надо было чаще навещать. Когда последний раз были? Месяц назад?
— Полтора.
— Вот дурак. Мать одна, а я…
— Миш, не казни себя. Мы завтра будем там. Поддержим.
Ночь спали плохо. Миша ворочался, вздыхал. Катя тоже не могла заснуть. Перед глазами стояла Валентина Ивановна — маленькая, сухонькая, всегда улыбчивая. Хорошая свекровь. Не лезла в их жизнь, не учила, как правильно. Только иногда звонила — спросить, как дела.
***
Выехали рано. Миша отпросился с работы, Катя тоже. Начальники отнеслись с пониманием — мать всё-таки.
По дороге заехали на рынок. Купили фруктов, домашнего творога, сока. Катя выбирала самое свежее, самое лучшее. Миша молчал, только кивал.
Городская больница номер три оказалась старым кирпичным зданием. Облупленная краска, покосившееся крыльцо. Внутри — запах хлорки и лекарств.
Гинекология на третьем этаже. Поднялись по лестнице — лифт не работал. У поста медсестры — молодая девушка в белом халате.
— Здравствуйте. Нам в двести восьмую палату.
Медсестра подняла глаза от журнала.
— Двести восьмая? У нас такой нет.
Катя растерялась.
— Как нет? Там Валентина Ивановна Петрова лежит. Вчера поступила.
Девушка открыла толстую тетрадь, провела пальцем по списку.
— Петровой у нас нет. И двести восьмой палаты тоже. У нас до двухсотой только.
Миша вмешался:
— Может, в другом отделении? Или перепутали номер?
— Давайте по всем спискам проверю.
Медсестра листала страницы. Катя чувствовала, как внутри нарастает тревога.
— Нет никакой Петровой. Ни вчера, ни позавчера. И операций сегодня не запланировано.
— Но она же звонила! — Катя достала телефон. — Вот, смотрите. Вчера, семь вечера.
— Не знаю, что вам сказать. Может, в другую больницу положили?
Миша уже набирал номер матери. Длинные гудки, потом механический голос: «Абонент недоступен».
— Выключен. Или разрядился.
Спустились вниз. Стояли на крыльце, не зная, что делать.
— Может, в частную клинику? — предположила Катя.
— Мама? В частную? Да она копейку считает.
— Тогда где она?
Миша потёр лицо руками.
— Не знаю. Давай сначала по больницам проедем. Вдруг правда перепутала.
Следующие два часа мотались по городу. Три больницы, две поликлиники, частный медцентр. Везде одно и то же — нет такой пациентки.
Телефон упорно молчал.
— Поехали к ней домой, — решил Миша. — Может, что случилось.
***
Пятиэтажка на окраине. Третий этаж, железная дверь с глазком. Миша нажал на звонок. Тишина. Ещё раз. Снова тишина.
— Ключи есть?
— Дома остались. Не подумал взять.
Катя приложила ухо к двери. Внутри играл телевизор.
— Миш, там кто-то есть. Телевизор работает.
Он забарабанил в дверь кулаком.
— Мам! Мама, открой! Это я, Миша!
Шаги. Звук отодвигаемой цепочки. Дверь приоткрылась.
Валентина Ивановна стояла на пороге в домашнем халате. В руке — чашка с чаем. На лице — удивление.
— Ой, а вы зачем приехали?
Миша открыл рот. Закрыл. Снова открыл.
— Так вы же в больнице!
— Какая больница? Я дома.
Катя почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Валентина Ивановна, вы вчера звонили. Говорили про операцию.
Свекровь нахмурилась.
— Не звонила я никуда. С чего вы взяли?
— Мама, ты же сама звонила! — Миша уже почти кричал. — Говорила про операцию! По гинекологии!
— Да что ты, сынок! Не звонила я никому. И в больнице не лежала. Здорова я.
Катя достала телефон, ткнула в экран.
— Вот звонок. Вчера в семь вечера. Ваш номер.
Валентина Ивановна взяла телефон, долго смотрела. Лицо медленно бледнело.
— Это… это не я звонила.
— Как не вы? — Миша сжал кулаки. — Мама, что происходит?
Пауза. Свекровь прижала руку к груди.
— Это я… забыла.
— Как забыла?! — взорвался Миша. — Мы полдня по больницам мотались! Работу бросили! Чуть с ума не сошли!
Катя положила руку ему на плечо.
— Миш, успокойся.
Но он уже не мог остановиться.
— Мама, ты понимаешь, что натворила? Мы думали… Мы думали, что с тобой что-то случилось!
Валентина Ивановна попятилась. Чашка задрожала в руке.
— Я не хотела… Я правда не помню…
— Завралась твоя свекровушка, — тихо сказала Катя. — Хотела внимания. Придумала болезнь.
Это было жестоко. Катя сама услышала свои слова и ужаснулась. Но было поздно.
Валентина Ивановна всхлипнула. Пошла на кухню, села на стульчик. Плечи затряслись.
— Я не врала. Я правда забыла. Совсем голова не работает.
Миша и Катя переглянулись. Прошли следом.
— Как это — забыла? — Катя села рядом, голос стал мягче.
— Да так. Иду в магазин — забываю зачем. Кашу варю — забываю выключить. Соседка на прошлой неделе дым увидела, прибежала. Чуть пожар не случился.
— Давно это? — спросил Миша.
— Месяца три. Может, больше. Сначала мелочи — ключи не там положу, очки ищу целый день. А потом хуже стало. Вчера вот думала, что звонила вам про больницу. В голове это было, понимаете? Как настоящее. А оказывается — только хотела позвонить.
Катя взяла её руку. Холодная, дрожит.
— А к врачу ходили?
— Нет. Боюсь я. Вдруг это то самое… деменция. Как у моей мамы было. Она в конце совсем никого не узнавала.
Миша опустился на колени перед матерью.
— Мам, прости. Я не должен был кричать.
— Ты прав, сынок. Завралась я. Только сама не знала об этом.
— Это не враньё, — твёрдо сказала Катя. — Это болезнь. И лечить её надо. Чем раньше, тем лучше.
— А если не лечится?
— Валентина Ивановна, — Катя обняла свекровь. — Не завралась вы. Болеете. И мы вам поможем. Правда поможем. Найдём хорошего врача, обследование пройдёте. Может, это просто переутомление. Или давление. Мало ли что.
— Одна я совсем. Страшно одной.
Миша встал, прошёлся по кухне.
— Всё. Собирайте вещи. Поедете к нам.
— Миш, я не могу. У вас своя жизнь.
— Мам, не спорь. Или к нам, или мы к тебе переезжаем. Выбирай.
Валентина Ивановна посмотрела на сына, на невестку. В глазах — слёзы и надежда.
— А Катенька не против?
— Катенька — за, — улыбнулась Катя. — У нас комната свободная есть. И врачи в нашем городе лучше. Обследуем вас как следует.
— Я обуза буду.
— Никакая не обуза. Семья.
***
Собирались быстро. Валентина Ивановна то и дело останавливалась, смотрела на какую-нибудь вещь растерянно.
— Зачем я это взяла?
— Ничего страшного. Берите, что нужно. Остальное потом заберём.
В машине свекровь сидела сзади, прижимая к груди старую сумку.
— А вдруг я вас тоже забуду? Как маму забыла.
— Не забудете, — уверенно сказал Миша. — Мы не дадим.
— Будем фотографии смотреть каждый день, — добавила Катя. — И дневник вести. Это помогает.
— Откуда знаете?
— Читала. И вообще, Валентина Ивановна, не накручивайте. Может, у вас просто витаминов не хватает. Или гормоны шалят. Всякое бывает.
Дорога домой показалась короче. Свекровь задремала на заднем сиденье. Миша вёл машину, поглядывая в зеркало.
— Кать, прости за утро. За крик.
— Забыли.
— Нет, серьёзно. Я не должен был. Она же больна.
— Ты испугался. Мы оба испугались. Это нормально.
— Знаешь, о чём думаю? Хорошо, что так вышло. Что она позвонила. Иначе мы бы не узнали. Сидела бы одна, страдала.
— Теперь не одна.
— Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что не против. Не каждая невестка согласится свекровь к себе взять.
Катя пожала плечами.
— Она хорошая. И потом, Миш, это твоя мама. Единственная. Конечно, поможем.
***
Вечером устроили Валентину Ивановну в гостевой комнате. Она долго стояла посреди комнаты, оглядываясь.
— Красиво у вас. Светло.
— Будет ваша комната. Располагайтесь.
За ужином говорили о простых вещах. О погоде, о соседях, о сериалах. Валентина Ивановна повеселела, даже смеялась над Мишиными шутками.
А потом вдруг спросила:
— А почему вы приехали сегодня? Я же не звала.
Миша и Катя переглянулись.
— Мам, ты звонила вчера. Про больницу говорила.
— Да? — она нахмурилась. — Не помню. Но если вы говорите, значит, так и было.
— Завтра к врачу сходим, — мягко сказала Катя. — Не переживайте.
— А если совсем память потеряю?
— Не потеряете. А если и потеряете — мы вам новую насобираем. Из фотографий, из историй, из песен. У Миши их про вас тысяча.
— Мам, помнишь, как ты меня в первый класс вела? — начал Миша. — А я реветь начал на линейке.
— Помню! Ты букет бросил и ко мне побежал.
— Вот видите, помните. И это не забудете. А остальное — наживное.
Валентина Ивановна улыбнулась. Впервые за весь день — искренне, по-настоящему.
— Хорошие вы. Спасибо, что забрали.
— Не за что благодарить, — Катя сжала её руку. — Мы семья. А семья — это когда вместе. И когда здоровы, и когда болеют. Правда, Миш?
— Правда. И знаете что, мам? Может, оно и к лучшему. Давно хотел, чтобы вы к нам переехали. Всё не знал, как уговорить.
— Врёшь.
— Честное слово. Катя подтвердит.
— Подтверждаю. Он каждые выходные вздыхал — мама одна, мама далеко.
— Глупости. Молодым незачем со старухой возиться.
— Вы не старуха. Вы — наша Валентина Ивановна. И точка.
Легли спать поздно. Валентина Ивановна долго не могла заснуть в новом месте. Катя приносила ей тёплое молоко, сидела рядом.
— Не завралась я, Катенька?
— Не завралась. Приболели немного. Вылечим.
— А если не получится?
— Получится. А если нет — будем любить такую, какая есть. С памятью или без. Всё равно наша.
Валентина Ивановна заплакала. Тихо, беззвучно.
— Повезло Мишке с тобой.
— Это мне повезло. С вами обоими.
***
Утром поехали в поликлинику. Терапевт выписал направления — к неврологу, на МРТ, анализы. Валентина Ивановна сжимала Катину руку в коридорах.
— Не бойтесь. Мы рядом.
А вечером, когда вернулись домой, свекровь вдруг сказала:
— Я вспомнила! Вчера хотела позвонить. Плохо себя чувствовала, голова кружилась. Села на диван и думаю — надо Мише сказать. А потом… потом провал. А в голове осталось, что позвонила. Что в больнице я.
— Вот видите, вспомнили. Значит, не всё потеряно.
— Значит, не завралась?
— Не завралась. Просто память подвела. Бывает. Главное — вы теперь не одна. И мы разберёмся. Обязательно разберёмся.
Миша обнял мать.
— И больше никаких больниц по телефону. Только вживую. Договорились?
— Договорились.
Они сидели втроём на диване. За окном темнело. Обычный вечер обычной семьи. Только теперь их стало трое.
И это было правильно.