— Алло, это вы делаете кератин дома? Голос в телефоне звучал устало и отстранённо. Женский, мягкий, но будто натянутый, как струна, на грани срыва.
Надя отвлеклась от мытья посуды и машинально вытерла руки о передник.— Да, я выезжаю на дом. А вы от кого?
— Меня зовут Лера. Мне дали ваш номер в чате — в «мамском», наверное…
Я живу на Запрудной, девятый дом, «Солнечный берег».
Сможете сегодня?
Плачу двойную ставку, если приедете к восьми. Очень надо.
Надя запнулась. «Солнечный берег» — это новострой, престижный комплекс, где квартиры с панорамными окнами и охраной.
Она там делала однажды маникюр клиентке, которая весь сеанс не отрывалась от телефона и потом забыла оставить чаевые.
— Смогу. У вас кератин, да? Длина какая?
— По лопатки. Ну, почти… в общем, приезжайте. Адрес скину в вотсап.
Надя отключилась, села на край дивана и вздохнула.Пахло жареной картошкой — Ромка только что вышел из кухни, оставив за собой горячий пар и крошки на столе.
— Кто звонил? — крикнул он из коридора, натягивая куртку.— Клиентка. Домой просит. Запрудная.
— О, золотая жила! Гляди, на чай оставит.
— Рома подмигнул, чмокнул Надю в макушку.
— Я в магазин, возьму колу и что-нибудь сладкое. Тебе купить твой батончик?
Надя улыбнулась.
— Купи. И хлеб не забудь.
На такси ехать было всего пятнадцать минут, но каждый поворот вёл как будто в другой мир. Узкие улочки старого района сменялись широкими аллеями, новенькие супермаркеты с неоновой подсветкой мигали вывесками.
Такси замедлило ход у стеклянного вестибюля.
— Вам сюда? — Водитель приподнял брови.
— Да, — подтвердила Надя, поправляя чёрную сумку с инструментами.
Девятый дом был светлым, с серыми панелями и широкими лестницами.
У входа — охранник в синей форме, шторы на каждом окне, запах чистоты и дорогого кондиционера в подъезде.
Она поднялась на четвёртый этаж и позвонила.
— Надя? — На пороге стояла женщина в свободной пижаме, с тонким лицом и большими карими глазами.
— Да… Простите, вы не Лера?
— Я Вика.
Лера — моя подруга, но… она отменила.
Слушай, давай ты мне сделаешь? Раз уж приехала. Я как раз думала волосы привести в порядок.
Надя на мгновение замерла. Имя казалось знакомым.
— Вика… это ты? Вика Фролова?
— Ну наконец-то! Я гляжу, а думаю — ты или нет! Надя Ярцева! Мы же учились вместе! Ох, сколько лет…
Они обнялись. Надя чувствовала лёгкое замешательство: Вика изменилась — была как будто выжатой, изящной, с лёгкой дрожью в руках и бесцветной кожей. И всё-таки — была всё той же.
— Проходи, — Вика махнула рукой.
— Кухня направо. Я поставлю чай, а ты пока раскладывайся. У меня есть печенье и мёд из Башкирии.
Квартира была просторной, с видом на реку и стильной мебелью в скандинавском стиле.
Везде — мягкий свет, пастельные оттенки, воздух пах дорогим парфюмом и чем-то знакомым… чем-то, что Надя когда-то давно мечтала надышаться.
— Красивая у тебя квартира, — сказала она, не скрывая восхищения.
— Это не моя. Я здесь живу… ну, с мужчиной.
Он снимает. Я просто…
— Вика осеклась, вздохнула.
— Ладно, неважно.
Они замолчали. Надя достала перчатки, расческу, состав.
— Давай начнём?
— Давай, — тихо ответила Вика, и в её голосе было что-то уставшее.
— Ты знаешь, — начала Вика минут через двадцать, когда волосы были уже покрыты составом и Надя ждала, пока впитается.
— Я иногда думаю, что всё это как кино. Я красивая, квартира — как из рекламы, он — успешный, щедрый… А внутри всё пусто. Понимаешь?
Надя кивнула.— Понимаю.
Только я наоборот. У нас с Ромкой двушка и кредит, но как-то… тепло. Он утром кофе приносит в кровать. А вечером меня ждёт.
Вика усмехнулась.
— Ромка… А помнишь, я ведь когда-то тоже хотела за него замуж.
А ты тогда говорила: «Смотри, он простой, но надёжный». Вот ты и досмотрела. А я…
Она отвернулась к окну.
— Он не приедет сегодня. Я ждала. Маникюр, макияж, платье купила. А он просто не приехал. Написал: «Извини, в цейтноте. Обниму позже».
— Ты любишь его?
— Не знаю… Наверное, я люблю не его, а ту женщину, которой становлюсь рядом с ним. Уверенную, красивую… Беременную.
Надя выронила расчёску.— Вика…
— Да. Никому не говорила. Даже ему. Не хочу его терять. Хотя, может, он и так уже ушёл.
Они замолчали. Только шуршание кондиционера и тикание тонких швейцарских часов на стене.
Когда Надя вернулась домой, было почти одиннадцать. Рома смотрел футбол с пледом на коленях, в комнате пахло кофе и апельсинами.
— Ты как? Устала? — он встал ей навстречу.
— Да… Но заработала хорошо. Двойной тариф.
Клиентка — моя одноклассница, Вика. Живёт шикарно, но несчастна. Беременная и одна.
Рома притянул её к себе.— Печально. Но, знаешь, мы тоже не так уж и плохо живём.
Я тут подумал — может, махнём на море? На недельку. Только ты и я. Что скажешь?
Надя рассмеялась сквозь слёзы.— Скажу, что я — самая счастливая женщина на свете. Хоть и без панорамных окон.
Утром Надя проснулась от лёгкой тревоги — что-то знакомое стучало в груди, будто сны оставили за собой несказанное. Она прислушалась: кухня молчала, Рома ещё спал. За окном серело, пахло мокрым асфальтом.
Во сне ей снился мужчина — незнакомый, с добрыми глазами и тёплыми руками. Он держал её за плечи и говорил, что всё будет хорошо. Не громко, но так уверенно, что хотелось верить. Надя проснулась с ощущением, что жизнь тонкая, хрупкая и очень настоящая.
Телефон загудел.
Вика.
Надя на секунду задумалась — отвечать или нет, но уже скользнула пальцем по экрану.
— Надь… Прости, что рано. Ты можешь приехать? Мне… плохо. Я не знаю, что делать.
— Что случилось?
— Он всё узнал. Я не говорила, но… он узнал. Позвонил ночью, сказал, что у него другая. Что меня жаль, но не настолько.
Вика заплакала. Не рыдала, не кричала — просто дышала тяжело, будто ей не хватало воздуха.
— Я сейчас приеду, — сказала Надя. — Завари себе чай. Я скоро.
На этот раз Вика встретила её в халате. Без макияжа, с растрёпанными волосами, с покрасневшими глазами. В квартире пахло лекарствами и пустыми коробками от пиццы.
— Извини за бардак. У меня будто выключили свет. Всё стало неважно.
Надя молча обняла её. Вика прижалась, как ребёнок.
— Я думала, если не скажу, всё пронесёт. Что он передумает, вернётся, что ребёнок всё изменит. А теперь… теперь он просто ушёл. И я осталась.
— Ты не одна, — тихо сказала Надя. — Ты с ребёнком. Это уже не пустота.
— Да? — Вика горько усмехнулась. — А как жить? Он был всем — уверенность, защита, цель. А теперь — тишина.
Они сели на пол, прямо у окна. На улице шёл дождь, по стеклу стекали капли, будто и небо переживало за Вику.
— Ты же сильная, — сказала Надя.
— Вспомни школу. Помнишь, как ты защищала меня от той дуры в одиннадцатом «А»? Смешно… а ведь тогда я думала, что ты — лучшая в мире. И сейчас думаю.
Вика всхлипнула.
— Я устала быть сильной. Хочу, чтобы кто-то пришёл и просто сказал: «Я с тобой». Без условий.
Надя сжала её ладонь.
— Иногда лучше быть одной, чем с тем, кто делает вид, что рядом.
Они долго пили чай. Вика чуть ожила — размыла тушь, собрала волосы, переоделась в мягкий свитер.
— Ты знаешь, Надь… Я, наверное, скажу родителям. И пойду вставать на учёт. Пусть боюсь, но ребёнок не виноват.
Пауза.
— Спасибо тебе.
— Не мне. Себе. Ты — молодец, что не спряталась. А хочешь, махнём к морю? Втроём. Я, ты, Рома. Просто отдохнём, подышим. Ты выберешь имя. Солнце и шум прибоя лечат не хуже терапевта.
Вика засмеялась — впервые за день.
— А Ромка не против?
— Ромка у меня герой. Говорила же: лучше, чем Абдулов. Даже если и не такой красивый.
Через две недели они ехали в поезде. Вика дремала, обхватив живот, а Рома читал книгу, уткнувшись в окно. Надя смотрела на них и чувствовала, как в груди нарастает тёплая полнота.
Счастье ведь не громкое. Оно не в кольцах, не в витринах, не в «панорамных квартирах». Оно в том, как тебя держат за руку, когда страшно. В том, кто остаётся. Кто умеет варить чай и ждать у окна. Кто говорит: «Мы справимся».
И пусть счастье у всех разное — своё, особенное, порой неожиданное. Главное — не перепутать настоящее с красивой обёрткой. Главное — не бояться быть живой.
Море было тёплым, как сон после тяжёлого дня. Надя скинула сандалии и пошла босиком по кромке прибоя, чувствуя, как песок струится между пальцев. Солнце клонилось к закату, воздух пах солью и дымком шашлыков откуда-то из ближайшего кафе.
Где-то сзади Рома и Вика смеялись — уже третий день отдыхали вместе, и вроде всё шло легко, дружно… слишком легко.
Сначала Надя это не замечала. Но теперь — ловила взгляд.
Вика стала… другой.
— Надь, — крикнула она как-то, выходя из моря в обтягивающем купальнике, — а у тебя Рома всегда такой внимательный? Прямо как из сериала, честное слово.
Надя улыбнулась в ответ. Но внутри что-то дрогнуло.
— Он просто добрый, — сказала она. — И рядом со своими — он настоящий.
Но с каждым днём Вика всё чаще задерживала руку на плече Ромы, всё громче смеялась над его шутками. Сидела ближе, чем нужно. Хвалила слишком сладко. А однажды, возвращаясь с прогулки, Надя услышала обрывок разговора:
— Ты бы знал, как тяжело без настоящего мужчины рядом. — Голос Вики. Мягкий, низкий, чуть с придыханием. — Иногда кажется, всё бы отдала, чтобы кто-то был такой… как ты.
Надя застыла за углом. Сердце забилось в горле.
— Вика… ты беременна, — тихо сказал Рома.
— Ну и что? Это не значит, что я перестала быть женщиной. Или что мне не хочется, чтобы меня любили. Настоящие чувства ведь не по расписанию приходят, правда?
Надя не дослушала. Развернулась и пошла к морю.
Мир вокруг будто расплывался. Пальмы, закат, песок — всё стало серым, как акварель, размытая водой.
Она не заплакала. Просто села на камень и смотрела, как волны накатываются и исчезают.
Зачем я впустила в наш мир чужую боль? Чужую тень?
Вечером Вика фальшиво улыбалась, ела виноград и хвалила шашлык, приготовленный Ромой.
— Рома, у тебя талант! Надь, держись за такого. Прямо мечта, а не мужик.
Надя почувствовала, как в груди поднимается холод.
— А я держусь. Только вот знаешь, Вика… ты приехала с ребёнком, за поддержкой, а не за чужим мужчиной.
Молчание. Вика открыла рот, но тут же закрыла.
Рома побледнел.
— Надь, ты…
— Я всё слышала. И всё поняла. Не обижайся, Вика. Но, кажется, тебе пора домой. Я не готова отдавать свою жизнь в аренду. Даже по дружбе.
На следующий день Вика уехала. Без истерик, без прощаний. Просто молча собрала вещи. Только на пороге тихо сказала:
— Прости. Я растерялась. Просто завидовала. Твоему теплу. Вашей семье. Я хотела почувствовать хоть кусочек этого.
Пауза.
— Но ты права. Это было неправильно.
Они с Ромой сидели на балконе, вдвоём, наконец. Над морем висела луна.
— Ты злишься? — спросил он.
— Нет, — сказала Надя. — Я просто поняла одну вещь.
Он ждал.
— Что счастье — это не когда ты делишь его со всеми. А когда бережёшь. Как огонь в ладонях. Не даёшь ему погаснуть. Потому что есть то, что нужно защищать. И я это защищу. Нас.
Рома взял её руку.
— Спасибо, что не стала устраивать сцену.
— Это не сцена. Это вывод. Мой.
Они сидели молча, слушая, как волны шепчут своё древнее: береги, что твоё… береги…
