Ольга раздавала приглашения лично. Тётке Зинаиде вручила — при свидетелях. Соседке Людмиле Васильевне втиснула открытку прямо на лестничной площадке — мол, приходите обязательно, мы же столько лет рядом живём.
Даже дальняя родня — племянник Славик, который объявлялся только когда денег занять надо было, — и тот получил приглашение с указанием точного времени и просьбой одеться прилично.
А Марина узнала о празднике случайно.
Сын — честный, шестилетний пацан— ляпнул за завтраком:
— Мам, а что, на бабушкин большой праздник мы не идём?
Марина замерла с ложкой у рта.
— Какой праздник?
— Ну, там будет торт огромный! — глаза у мальчишки загорелись. — И дядя Коля с гармошкой! Бабушка говорила, что у неё день рождения – шестьдесят лет! Это очень много, да?
Ложка медленно опустилась обратно в тарелку.
Вечером муж пришёл с работы уставший — как всегда. Марина налила ему чай, села напротив.
— Андрей. Твоя мама празднует юбилей?
Он поперхнулся чаем. Закашлялся. Отвёл глаза.
— Ну да. В субботу вроде. Мама хотела скромно, семьей.
— Семьей, — повторила Марина. Усмехнулась. — С тёткой Зинаидой, с которой пятнадцать лет не общалась. С соседкой Людмилой Васильевной. С дядей Колей и гармошкой. Это и есть скромная семья? А мы, значит, посторонние люди.
Молчание. Такое густое, что хоть ножом режь.
— Она, наверное, забыла, — пробормотал Андрей. — Мама рассеянная стала. Возраст.
— Забыла пригласить сына с невесткой, с которой он восемь лет живёт под одной крышей. Но вспомнила про племянника, который последний раз приходил занимать деньги три года назад, — Марина встала, отнесла чашку в раковину.
На следующий день Ольга сама позвонила. Голос бодрый, весёлый:
— Маринка, ты знаешь, мы тут в субботу небольшое застолье организуем.
— Знаю.
— А! — пауза. Короткая. — Ну вот. Понимаешь, я хочу провести вечер без лишних гостей. На своём юбилее хочу видеть только близких. Поэтому ты не приходи. Ты не обижайся, но ты всё равно не поймёшь. Наши разговоры, наши традиции. Это всё годами складывалось.
Марина прикрыла глаза.
— Понятно.
— Ты же понимаешь? — в голосе Ольги звучала какая-то деланая забота. — Я просто хочу, чтобы всем было комфортно. Зачем тебе сидеть со стариками?
— Всего хорошего, Ольга Петровна, — Марина положила трубку.
Сидела на кухне. Смотрела в окно.
Марина старалась не показывать виду. Улыбалась сыну, целовала, отправляла в садик. Андрей смотрел на неё с чувством вины — такой жалкий, беспомощный взгляд, будто это не он виноват во всём, а какая-то злая судьба-злодейка.
На следующий день она полезла в телефон — открыла мессенджер Андрея. Просто так, искала номер сантехника в его контактах. И увидела переписку. С его матерью.
«Андрюша, я не выношу показного высокомерия твоей жены. Она думает, что лучше всех. Всё по-своему делает, не спрашивает. Вечно занята, работа, больница. А мы что, хуже, что ли?»
Марина читала и не верила глазам.
«Мам, да нормальная она. Просто устаёт», — отвечал Андрей.
«Нормальная?! Она даже на семейный ужин в прошлом году так накрыла, что мне стыдно было перед родней!»
Марина вспомнила тот ужин.
Год назад. Ольга попросила её помочь — мол, сама не справляется, гости будут. Марина старалась как могла: купила продукты, приготовила три салата, пирог испекла. Думала, свекровь обрадуется.
А та зашла на кухню, окинула взглядом стол и сказала:
— Ну, по-твоему, наверное, красиво. Только у нас не так принято.
И переделала всё. При гостях. Демонстративно убрала Маринины салаты куда-то на дальний край стола, выставила свои — «правильные». А потом весь вечер бросала косые взгляды.
Марина тогда проглотила обиду. Подумала — ладно, может, правда что-то не так сделала.
А оказывается, Ольга месяцами носила в себе эту злобу. И рассказывала сыну, какая у него показная высокомерная жена.
Телефон задрожал в руках.
Марина положила его на стол. Глубоко вдохнула. Потом ещё раз.
Нет. Она не будет идти на поводу у этой обиды. Не будет унижаться, выпрашивать место на празднике, где ей не рады.
Через два дня Марина организовала выходные. Сняла дом за городом — небольшой, уютный, с качелями во дворе и прудом неподалёку. Позвонила Андрею:
— Едем на выходные всей семьёй. Я, ты, Артём. Отдохнём.
Андрей с радостью согласился — видимо, тоже чувствовал вину и хотел загладить.
В субботу, когда у Ольги был юбилей, они уже сидели на веранде, пили чай с пирогами, а Артём носился по траве с воздушным змеем.
— Знаешь, — сказала Марина мужу тихо, — мне хорошо здесь. Легко.
Андрей кивнул. Взял её за руку.
А в это время у Ольги шёл юбилей.
Сначала всё было хорошо: гости пришли, стол накрыт, музыка играет. Дядя Коля с гармошкой развлекал публику, тётка Зинаида из Рязани вспоминала молодость. Всё как полагается.
Но потом начались вопросы.
— А где Андрюша с женой? — спросила соседка Людмила Васильевна. — Что-то я их не вижу.
Ольга отмахнулась:
— У них дела. Знаете, молодёжь, работа.
— Работа в субботу? — недоверчиво протянула соседка. — Странно.
Племянник Славик, тот самый, что деньги занимал, подсел к Ольге ближе:
— Тёть Оль, а чего невестку не позвала? Или вы опять поругались?
— Не твоего ума дело! — отрезала Ольга.
Но слово за слово — и уже за спиной шептались. «Разлад в семье», «бедная Марина», «как это так — не позвать сына с невесткой на юбилей».
Ольга чувствовала, как праздник рассыпается. Настроение испортилось, в висках стучало, голова кружилась. Она встала из-за стола, пошла в комнату — надо успокоиться, выпить валерьянки.
А давление прыгнуло. Так резко, что потемнело в глазах.
— Ольга! — закричала подруга Алла, вбегая в комнату. — Тебе плохо?!
Скорую вызвали быстро. Увезли прямо с праздника — гости стояли в прихожей с виноватыми лицами, а Ольгу везли по ночному городу с капельницей в руке.
В больнице она лежала и думала.
Сначала — о несправедливости. Как же так, она хотела простой семейный вечер, а всё испортилось.
Андрей приехал вечером. Сел рядом с кроватью, молчал. Потом сказал:
— Мам. Хватит воевать с Мариной. Она — моя жена. Мать моего ребёнка. И если ты не можешь это принять, тогда, — он замолчал, сглотнул. — Тогда мы с тобой будем видеться реже.
Ольга заплакала. Тихо, жалко. Слёзы текли по морщинистым щекам, и она вдруг поняла — да, она боялась. Боялась потерять сына. И поэтому отталкивала Марину, надеясь, что так удержит Андрея рядом.
А получилось наоборот.
— Прости, — прошептала она. — Я просто не хотела, чтобы ты уходил от меня. Андрей взял её за руку:
— Мам. Ты моя мать. Навсегда. Но Марина — моя семья. И детям нужна нормальная атмосфера, без этих войн.
Ольга кивнула.
Дверь в палату открылась. На пороге стояла Марина. С сумкой, из которой пахло домашней едой. Она замерла, увидев Андрея.
— Извини. Не помешала?
— Нет, — Андрей посмотрел на мать. — Заходи.
Марина села рядом с кроватью, достала контейнеры — бульон, пирожки, морс. Поставила на тумбочку.
— Поешьте. В больницах невкусно кормят.
Ольга смотрела на неё и не знала, что сказать. Вот она — Марина. Привезла еду. После всего.
— Я, — Ольга сглотнула. — Мне очень стыдно.
Марина молчала.
— Я хотела извиниться. За всё. За юбилей, за эти восемь лет. Я думала, что ты отнимешь у меня сына. А на самом деле я сама его отталкивала. Через тебя.
Марина протянула ей салфетку.
— Ольга Петровна. Я не враг. И никогда им не была.
— Знаю. — Голос сломался. — Теперь знаю.
Марина взяла её руку. Сжала крепко.
— Тогда давайте начнём сначала.
Андрей подошёл к ним, обнял обеих — неловко, смешно.
— Спасибо, — прошептала Ольга. — Спасибо, что пришла.
— Я же говорила, — улыбнулась Марина. — Я не враг.
Ольга выписалась из больницы через неделю. Андрей забрал её — помог донести сумки, усадил в машину. Молчал всю дорогу. А она смотрела в окно и думала о том, как же всё оказалось просто.
Дома её встретили запахом пирогов. Марина стояла у плиты — в фартуке, с мукой на щеке. Улыбнулась:
— Ольга Петровна. Добро пожаловать домой.
— Я, спасибо, — выдохнула Ольга.
Стол был накрыт. Артём сидел за столом с альбомом для рисования, увидев бабушку, вскочил:
— Бабуль! Ты приехала! Смотри, я тебе открытку нарисовал!
Открытка была кривая, с огромным солнцем и человечками, один из которых явно изображал её — с седыми волосами и улыбкой.
— Это мы все вместе, — пояснил внук. — Ты, я, мама, папа.
Ольга взяла открытку, прижала к груди. Слёзы снова навернулись, но теперь — другие. Не от боли, а от благодарности.
— Спасибо, солнышко.
Марина разлила чай. Они сели втроём — Ольга, Андрей, Марина. Артём рисовал рядом.
— Знаете, — сказала Ольга тихо, — я всю жизнь боялась быть ненужной. Думала: если не буду контролировать, не буду главной — меня забудут. А оказалось, что я сама себя делала лишней.
Марина положила руку на её ладонь:
— Вы не лишняя. Никогда не были.
В субботу они снова собрались — но теперь всё было по-другому. Ольга пекла пироги вместе с Мариной, они смеялись над тем, как тесто прилипло к рукам. Андрей играл с сыном в машинки. А когда сели за стол, Ольга подняла чашку:
— За нас. За то, что мы научились слышать друг друга.
И она, наконец-то, перестала бояться потерять сына, потому что поняла: любовь не делят. Её приумножают.
